Якудза
Шрифт:
Макаренко усмехнулся.
— Эх, Толик… «Территория», говоришь? Вот и мы, аборигены, потихоньку забывать стали, что когда-то все это была наша территория. Не Саидов да Ахметов земля, а наша, российская.
Дежурный снова собрал лоб в складочку.
— Так-то оно так, трищ капитан. Да у нас-то сами знаете как — кто успел, тот и съел.
— Вот! — поднял вверх указательный палец Макаренко. — Это ты истину глаголешь, Анатолий. Насчет «съел», можно сказать, в корень зришь. А кто не успел — тот, стало быть, голодным остался, — и направился к выходу.
— Так план «Дельта»
— Ты меня не видел, Толик, — бросил через плечо Макаренко, открывая дверь. — У меня сейчас свой план «Альфа», все «Дельты» — потом…
…В незапамятные времена неизвестно откуда появился в городе хитрый армянин Артавазд. Видимо, на заре перестройки крепко столкнулся сей армянский бизнесмен с проблемой «крыши» и потому, организовывая новый бизнес, проблему эту решил гениально просто. А именно — открыл ресторан напротив городского отделения милиции — только дорогу перейти. И назвал соответствующе — «Место встречи», которое, как известно, изменить нельзя.
Поначалу солидный народ несколько сторонился «Места», из окон которого открывался вид на решетчатые окна первого этажа отделения. Но потом сообразил, что в эдакой ресторации никто шумно разбираться, а уж тем более хвататься за стволы не будет — и пошел у Артавазда его желудочный бизнес. А негласный расчет с «крышей» был таков, что сотрудники дома напротив обедали у Артавазда по ценам бывших советских столовых.
Эту тему свежезаступивший на службу капитан разнюхал сразу и вот уже несколько дней вовсю пользовался неожиданными привилегиями, лично познакомившись с хозяином и отчего-то завоевав его безмерное уважение. Макаренко подозревал, что хитрый ресторатор каким-то образом разузнал о его московском происхождении и, сделав какие-то свои выводы, каждый раз оказывал гостю достойный даже по столичным меркам прием.
— Заходи, дорогой, — лицом, голосом и жестами приветствовал Андрея вроде как случайно оказавшийся в зале хозяин, спеша навстречу посетителю. — Чего сегодня желаешь?
В речи Артавазда практически отсутствовал акцент, лишь легкие гортанные переливы голоса придавали каждому произнесенному слову глубину и значимость.
— Отдельный столик, крайний справа шатер, две порции шашлыка, грибной салат и апельсиновый фрэш.
Макаренко никогда не загружал голову армянскими названиями блюд, предпочитая называть вещи своими именами.
— Располагайся, дорогой, — расплылся в улыбке хозяин заведения, самолично отодвигая полог.
Несколько отдельных столиков для жаждущих уединения посетителей ресторана располагались за длинным — во всю стену от потолка до пола — ковром-занавесом, скрывающим комнатки, стены которых также были ковровыми. Внутри эти комнатки напоминали восточные шатры, свойственные скорее «Белому солнцу пустыни», нежели «Месту встречи…». Капитан предпочитал шатер справа у стены за то, что в щель между пологами был прекрасно виден вход в ресторан.
Макаренко нырнул в полумрак, освещаемый квартетом крашенных под бронзу алладиновых ламп с витыми миньонами внутри.
— Оставь одну, — попросил Макаренко ужом вползшего в шатер официанта.
«Восточный колорит, — хмыкнул про себя Макаренко. — Где еще милицейский капитан может почувствовать себя падишахом? Только гурий не хватает. Хотя, небось, и насчет этого можно заказ сделать. Только потом хрен расплатишься несмотря на статус столичной вип-персоны. Так что грызи, капитан, грибочки и думай о земном».
Хотя, надо признать, салат был приготовлен на совесть — все свежее и самое лучшее. Умудренный жизнью Артавазд берег желудки своей «крыши».
В соседнем шатре задвигали стульями. Макаренко поморщился.
«Покой нам только снится…»
Мелькнув лакированными пятками, к соседям нырнул официант, дабы принять заказ, сделанный на редкость приятным женским голосом.
— Салат из авелука, ишхан из форели с ореховой подливкой, гозинах с миндалем на десерт…
«Неужели одна? — подумал Макаренко. — Не может быть. Явно вошли двое. Две девчонки?»
— Что ты будешь? — спросил приятный женский голос.
— Все равно, — равнодушно отозвался бесцветный мужской.
«Х-хе, размечтался, одноглазый, — хмыкнул про себя Макаренко. — Девчонки, ходящие в наше время вдвоем в рестораны, могут быть только лесбиянками или феминистками. Что, впрочем, одно и то же. А такие девчонки нам без надобности. Впрочем, не про милицейский карман и те девчонки, что ходят в рестораны не с девчонками. Вишь, ишхан какой-то ей подавай… Хотя, милиционер милиционеру рознь…»
— По-моему, я тебе тоже «все равно».
В приятном женском голосе послышались нотки приближающегося скандала.
— Насть, мы сюда жрать пришли или гавкаться?
Мужской голос по-прежнему лишь озвучивал слова, напоминая голос магнитофона в вагоне московского метро: «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция…»
— Это ты жрешь. И гавкаешь. И лазаешь по ночам неизвестно где, пока я сплю…
«Богатые тоже плачут, — философски отметил Макаренко, поневоле слушая аудиоспектакль, разыгрывающийся в соседнем шатре. Он представил лицо официанта, смиренно склонившегося в восточном полупоклоне над полем семейной битвы в ожидании заказа и усмехнулся: — Ну и работенка у вас, ребята. За день наслушаешься всякого такого и от трезвых, и, тем более, от пьяных — людей же ненавидеть начнешь хуже любого маньяка…»
— Настенька, заткнись, а?
— Простите, а вы что заказывать будете? — встрял в диалог невидимый официант, видимо, обращаясь к обладателю мужского голоса. «Небось, спина затекла», — мысленно прокомментировал Макаренко.
— На ваше усмотрение! — взвизгнула девчонка.
Официант с обиженным профилем протопал мимо шатра Макаренко на кухню, находящуюся прямо за шатрами, откуда из-за тонкой перегородки аппетитно пахло готовящимися шашлыками.
«Хоть бы звукоизоляцию какую Артавазд сделал. Шкурами йети свои шатры обложил, что ли. А то сиди, слушай гнилые базары зарождающихся ячеек общества — не обед, а радиоспектакль на тему „не ходите девки замуж“. Двадцать раз подумаешь, прежде чем самому…»