Ямата-но Орочи

Чудинов Халег

Тяжело дыша, шиноби вливал чакру в технику проклятой печати. Он чувствовал, как утекает жизнь из спасенных им ниндзя. Котоширо мог им помочь. Но он чувствовал и чакру рвущегося из-под земли существа. Оно было живо! Руки начали неметь, тело пронзил неприятный холод, мышцы становились ватными. Сила утекала из тела, вливаясь в печать, однако по гладкой поверхности луны неудержимо расползалась сеть трещин.

Пока камень не брызнул осколками, когда из него, словно побег бамбука, не вырос алый луч, пронзивший грудь Котоширо.

— Рюджин-сама... — прохрипел Узумаки, у которого от боли потемнело

в глазах и перехватило дыхание.

Линии джуина испарились, ослабшие пальцы Котоширо мазнули по твердой земле, на которую шиноби и рухнул через секунду. Алый росток рванул обратно в землю. У Узумаки возникло чувство, что он покрыт огромными крючьями, которые впились в плоть и вырывали ее клочьями. Они словно выпивали из него саму жизнь. Не будь горло и вся грудь скованы спазмом, Котоширо бы орал, что есть сил. Но изо рта вырвался только сдавленный хрип.

— Хе, — подняв взгляд, Котоширо увидел сквозь пелену на глазах, как исказились губы противника в кривой надменной усмешке. — Надо же, а ты что-то да умеешь.

Он парил в воздухе, небрежно опустив красный шест из чакры в правой руке на плечо. Из такого же материала у него висел кувшин на поясе. В левой покоился шар из темно-алого пламени. Белые одежды, белая кожа, белые волосы и белые глаза — словно призрак. Рога опоясывали голову подобно протектору, за ними в тени можно различить два круга бровей. Внешний вид и чакра подходит под описание из спецсообщения от двадцатого марта этого года, высший уровень секретности. Доступно лишь узкому кругу лиц в Унии.

— Ооцуцуки... — выдавил из себя Котоширо.

— О! Так ты знаешь и все равно решил напасть? — с насмешкой спросил пришелец. — Кагуя здесь совсем распустилась? Или... Я не чувствую ее чакры. Куда бы она могла пропасть, не в курсе? Зачем ей была нужна младшая ветвь, если тут шляются какие-то жалкие насекомые? А...

Алая молния на миг вспыхнула за спиной Ооцуцуки. Лезвие длинной и тонкой катаны уже пылало раскаленным металлом. Выпад — пространство пронзает алый, подобный прямой молнии, росчерк. Котоширо ударила в лицо ударная волна и оглушил грохот от взрыва. Однако атака появившегося из ниоткуда Дайки лишь пронзила воздух, в котором плавно парили медленно истаивающие красные бумажные журавлики.

— А ты тоже шустрый! — сквозь звон в ушах после использованной сыном Орочимару техники Стихии Взрыва услышал Котоширо. — И волосы красные. Вы не братья, случайно?

Дайки еще до слов Ооцуцуки уже направил меч в его сторону. От раскаленного оружия поднималось явно видимое марево, по багряному клинку расползались темные струпья окалины. Однако нового взрыва не последовало.

— Кто тут шустрый, так это ты, — сверкнув багрянцем Кецурьюгана, ответил Дайки.

— О... Какие любопытные глаза, — сощурился пришелец. — Глаза демона. Глаза монстра...

— Посмотри на свои, Ооцуцуки, — вновь ровным тоном ответил Дайки. — Стыдливо прячешь Риннеган за Бьякуганом?

Пришелец поднял ровно подбритый островок брови, словно удивленный заявлением Рюсея. И рассмеялся.

— Интересно! — криво оскалившись, наконец произнес Ооцуцуки. — Для букашки с земли Кагуи ты слишком дерзок. И живешь с этими глазами. Она совсем не полет сорняки?

— Копаться в земле было не в

духе Кагуи, — медленно покачивая неохотно остывающим клинком из стороны в сторону, заметил Дайки. — А если это такая глупая метафора, то... Для Кагуи вряд ли Земля была просто грядкой для Шинджу.

— Вот как, значит, — Ооцуцуки подался вперед. — И чем же она для нее была?

— Откуда мне это знать? — пожал плечами Дайки. — Скажи-ка лучше ты мне... Ты один?

— Хо-о! А кто со мной должен быть?

— Еще пара таких же невежественных придурков, например.

— Кто тебе об этом сказал? — расплылся в кривой усмешке Ооцуцуки. — Кагуя?

— Исшики.

— Вот как. А он не сказал, где Плод, который Кагуя должна была доставить клану?

— У нее возникли проблемы с местными. У тебя они тоже возникли, — Котоширо ощутил, как в Дайки вспыхнула чакра.

— Ха! Не так быстро! — крикнул было Ооцуцуки, подняв руку с шестом.

А через миг его тело утонуло в сияющем потоке чакры Стихии Молнии. Молния беззвучно перечеркнула пространство. Котоширо часто заморгал, пытаясь прогнать отпечатавшуюся на глазах линию яркого света, когда на его плечо легла рука.

— Позаботься о раненных, — приказал Дайки, влив медицинскую чакру в Узумаки. — Уведи в пещеры.

Техника Рюсея мгновенно восполнила чакру и вернула зрение Котоширо, позволив тому увидеть, как на месте удара молнии на мгновение застыла фигура Орочимару.

— Здесь становится опасно, — сжав плечо Узумаки, резко сказал Дайки, прежде чем пропасть в алой вспышке.

***

Торопливость в использовании Тенсо не допустима, однако позволить себе медлить я тоже не мог, потому врезался в лунную поверхность дурной молнией. Материализовавшись еще в полете, я вынырнул из фонтаном брызнувшей в стороны земли и врезался в тонкую атмосферу Луны, словно в бетонную стену. Чакра ожгла Кецурьюган, мир перед глазами на миг застыл. Осколки камней замерли в воздухе, песчаная поверхность переливалась в лучах слепящего солнца. Вокруг в беспорядке лежат тела погибших и раненных шиноби, мой клон замер, направив раскаленный меч вверх. Туда, где парила фигура заставившего меня резко сорвать с места основное тело существа. Ооцуцуки! Почему вы всегда появляетесь в самый неподходящий момент?!

Время возобновило свой ход. Я влетел в тело Ооцуцуки... Точнее, я врезался лишь в его оружие. Осколки камней и пыль смело в стороны ударной волной. Последние искры Тенсо погасли, тело горело от боли, столкновение с камнями, воздухом и прочими предметами не прошли бесследно — сломаны кости, в клочья порваны мышцы и буквально испарившаяся и превратившаяся в плазму кожа.

Техника Замены Тела. Вовремя — пустая оболочка сброшенной кожи пронзена алым лучом с крючком на конце. Удочка? Неважно! Кусанаги прыгнул в руку, вынырнув из печати. Пламенеющее лезвие вспыхнуло лазурью и мелодично зазвенело, столкнувшись со стремительным красным росчерком чужого оружия. Отдача от удара оказалась неожиданно велика — рукоять клинка едва не выпрыгнула из рук. Неприятно. Однако хуже то, что Ооцуцуки был цел. Ооцуцуки, в которого я врезался с чудовищной скоростью, поломав все свое оригинальное тело.