Яна и Ян
Шрифт:
— Мама, это Ян, — непринужденно представила я своего избранника, хотя сама дрожала от страха.
— Добрый вечер! — поприветствовал ее Ян. По его виду можно было подумать, что он, наоборот, уже перестал волноваться. Он, наверное, ожидал встретить чуть ли не ведьму, а увидел голубоглазую кудрявую женщину.
— Очень приятно, — ответила мама довольно сдержанно. И в этот момент перестала быть похожей на самое себя, а скорее напоминала чопорную даму — ну, прямо как пани Балкова. — Извините, разве я вас приглашала?
— Да, вчера вечером. Вы предложили мне прийти к вам для личного знакомства. Вот
Ян был бы великолепен, если бы все еще не держал цветы в руках. Он наконец это понял и протянул букет маме.
— Спасибо, — поблагодарила она, но отказалась от цветов: — Вы напрасно потратились, цветы — не моя слабость, а Яны. Можете преподнести букет ей.
— Нет-нет, эти розы для вас, — сказал Ян и улыбнулся маме своей неотразимой улыбкой, однако на маму она не подействовала. — Поэтому, если они вам не нравятся, ваше право их выбросить. — И Ян обратил свой взор к окну, над которым темнело злополучное пятно.
Мама невольно перехватила его взгляд и покраснела:
— Не подумайте, что мы такие неряхи. Кухню каждый год белим, но наша хозяйка уже двадцать лет не ремонтировала крышу.
— Это пустяки. Я приду к вам как-нибудь с ребятами со стройки, с бригадой кровельщиков, вот и все.
— А разве вы не студент? — спросила его мама.
— Я учусь в техникуме без отрыва от производства. Вообще-то я каменщик, оформитель фасада. И потом, я из рода каменщиков, который берет свое начало с времен княжны Либуше. Она тогда еще сказала: «Я вижу большой город, но мне нужны каменщики!» По крайней мере, мой отец так рассказывает…
И тут мама не выдержала и рассмеялась:
— Садитесь же! Раз пришли в гости, чего же стоять! Яна, дай вазу. Какие роскошные розы…
— Яна, а правда, нашему солдату — извини, уже свободнику — очень идет форма. Все женщины с нашей улицы говорят, что он прямо создан для военной службы.
А тогда, после первого визита Яна, она сказала: «Конечно, это приличный, милый мальчик, но уж слишком красивый. Право, не знаю, девочка. Он наверняка будет иметь успех у женщин, и тебе придется ревновать. А ревность — как тяжелая болезнь…»
Не знаю, что будет дальше, однако пока такой болезни у меня нет. Ян на других девушек даже не смотрит. Пишет мне три-четыре раза в неделю, и кажется, что любит меня еще сильнее, если вообще можно любить сильнее. Ну а о себе я не говорю…
— А теперь пойди на кухню и приготовь ужин. Как ты думаешь, кто будет кормить Яна? Я купила фарш, сделай котлеты.
В этом вся мама. Она постоянно примешивает к нашей любви дамаст, кастрюли, котлеты. Я никогда не смогла бы ей объяснить, что нас это мало волнует. Мамам вообще трудно что-либо объяснить.
— Опять будет готовить будущая новобрачная?! — испуганно спросил брат. — Тогда я лучше пойду в ресторан и съем сардельки с луком.
Так он кривляется каждый раз, когда речь заходит о моем будущем. Наша помолвка — постоянная мишень для его острот. Орешек реагирует совсем по-другому. Он по-прежнему ходит к нам и ведет себя сдержанно, просто как товарищ. У него есть характер.
Кто-то звонит в дверь, и я иду открывать. В переднюю вваливается папа, весь промокший и забрызганный грязью.
— Росяночка, — шепчет он как-то очень печально, — крокусы-то в этом году в парке не проросли.
Боже,
Вечером я остаюсь в квартире одна. Папа с мамой ушли в ночную смену, а Ирка с Орешком отправились в мастерскую. Они раздобыли старый «опель» и теперь переделывают его на «крайслер».
На улице идет дождь, а у меня тепло — я включила электрокамин. С фотографии на стене мне улыбается Ян. Он здесь, со мной. А в коробочке лежат его письма из армии. Они аккуратно пронумерованы и связаны ленточками в пачки. Я перечитываю их, наверное, уже в сотый раз…
«…Старослужащие в шутку называют это конвейером: в первую палатку входишь гражданским человеком, а из последней выходишь уже солдатом. За это время тебя остригли, осмотрели, сделали прививку против столбняка и обрядили в солдатское обмундирование. Из окон казарм высовываются старослужащие и приветствуют наше появление выкриками: «Ура! Смена прибыла!»
Встретили нас очень хорошо. Командир произнес речь, потом нас покормили сосисками и напоили чаем, а старослужащие пригласили в клуб на концерт художественной самодеятельности, который они подготовили.
После отбоя, лежа в постели, я думал о том, что теперь я уже не смогу самостоятельно сделать ни шагу, выйти на улицу или в город… Нас еще не очень гоняют: видимо, дают возможность привыкнуть к обстановке. Некоторые ребята загрустили, стали молчаливыми. Однако это, говорят, пройдет со временем. Я с нетерпением жду, когда нас начнут знакомить с боевой техникой. Думаю о том, как-то будет организовано наше обучение. Но больше всего я думаю о тебе, любовь моя!»
«…Ты пишешь, что навестила наше любимое место и вернулась домой вся забрызганная грязью. С каким удовольствием я бы помыл и почистил твои туфли! Прапорщик Фиала хорошо нас этому обучил. Ты знаешь, как положено чистить ботинки? Сначала удаляешь грязь из каждой ячейки на подошвах — ни одной пылинки не должно там остаться, потом мажешь ботинки гуталином и начищаешь их до блеска.
Но это что! Ты даже не представляешь, как нас здесь гоняют. Однако мы с Венцой и Лацо не унываем. Венца даже шутит: «Служба в армии трудна только первые двадцать три месяца, то есть пока ты не акклиматизировался. А потом будет значительно легче и время пойдет быстрее. Другое дело — супружество. Тут все обстоит иначе. Самыми лучшими являются первые двадцать три месяца. Если, конечно, молодожены проживут вместе столько времени…»
Здесь у меня появился хороший друг — Лацо. Он так же, как и ты, фанатично предан музыке. Он даже учился в консерватории по классу фортепиано, но однажды автобус, в котором он ехал, налетел на грузовик. Никто из пассажиров не пострадал, и только Лацо сломал два пальца на левой руке. Какая ирония судьбы — именно он, пианист, сломал два пальца! Консерваторию пришлось оставить и осваивать профессию часовщика. Девушки у него нет, но он усердно переписывается с какой-то Верой, которая учится на военных курсах. До сих пор они не виделись. Он боится, что при встрече не понравится ей, а он довольно красивый парень. Только волосы у него рыжеватые, однако не такие, как у твоего Орешка. Извини, слово «твоего» беру обратно…