Янкелевич в стране жуликов
Шрифт:
– Ты кто?
– спросил он новенького.
– Морев Вениамин, - ответил тот.
– Веник, значит. Для шныря вполне подходящее имячко.
– Слушай, я отдохнуть хочу. Потом поговорим, ладно, - поморщившись, устало сказал Венька.
– Ты, что не понял, да?! Теперь ты - шнырь! И отдыхать будешь, когда тебе разрешат, - грозно произнес татарин.
– Что значит - шнырь?
– поинтересовался Венька.
Татарин презрительно посмотрел на него, вроде как на десятиклассника, не знающего таблицы умножения, и пояснил:
– Шнырь - это уборщик. По нашим
Наезд был очевиден, и спустить его значило оказаться здесь в касте самых забитых и презираемых. А не заметить его было равнозначно проявлению малодушия. Праздновать труса Венька не привык и тяжело вздохнул, понимая, что вместо долгожданного отдыха сейчас придется драться. Потом он повернулся, насмешливо посмотрел на татарина и спросил:
– А как на счет поцеловать меня в задницу?
Теперь уже тому было необходимо реагировать на грубость в свой адрес. Слов он не нашел и решил заменить их делом. Широко размахнувшись, татарин попытался врезать новичку кулаком по морде.
Накопившийся за последнее время груз усталости притупил остроту венькиной реакции. Он едва успел уклониться, и кулак просвистел в миллиметрах от его скулы, но зато натренированные рефлексы сработали, как положено, четко. Татарин попался на один из приемов, эффектно демонстрируемых в кино Стивеном Сигалом, а так же в показательных поединках в "русском стиле" по версии Кадочникова. Венька поймал противника за запястье и, используя силу его инерции, резко крутанул за руку. Тот, потеряв равновесие, сделал вираж и, словно пикирующий бомбардировщик, врезался в стоящих пацанов. Это смягчило его падение. Если бы на пути оказались не тела сокамерников, а, к примеру, каменная стена, то ущерб здоровью трудно было предсказать. А так татарин вскоре выбрался из кучи-малы и снова стоял на ногах, готовый ринуться на Веньку. Но тот предупредил его нападение и нанес превентивный удар - очень сильно стопой в грудь. Татарин снова свалился на сокамерников. Теперь он не торопился подниматься, болезненно растирая грудь и силясь глубоко вздохнуть.
– Еще у кого-то здесь есть ко мне вопросы, предложения, пожелания?осведомился Венька, недобро озираясь вокруг.
Вперед выступил невысокий парень со светлыми вьющимися волосами и миловидным детским лицом. Он успокаивающе похлопал Морева по плечу и сказал
– Все, хорош буянить. Считай, что прописался к нам. Больше тебя доставать не будут. Давай знакомиться. Меня Ангелом кличут, его (кивнул он на татарина) Наилем зовут. А теперь расскажи, за что тебя в СИЗО определили?
– За драку.
– Так ты баклан что ли?
– Не понял?
– Ну, хулиган значит. По какой статье идешь?
– Мне 111 часть 4 вменяют. Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть потерпевшего.
Пацаны в камере переглянулись и с интересом уставились на Веньку.
– Чем ты его? Ножом?
– спросил Ангел.
– Ничем. Я его и ударил-то раза два-три. На дискотеке
– Оказывается ты - крутой чувак. Рембо!
– похлопал Веньку по плечу Ангел.
– Скорее дурной, чем крутой. Черт меня дернул связаться с теми парнями. Помалкивал бы себе спокойно в тряпочку, глядя как они наркотой торгуют, сейчас спокойно сидел в школе, а не здесь.
– Ты драгдилера что ли завалил?
– Ну да.
– А кого? Я многих из них знаю, - полюбопытствовал Ангел.
– Следователь называл его фамилию, но я точно не запомнил. Что-то связанное с именем Григорий.
– Гринько?
– Да. Точно.
– Ну, по Грину никто плакать не будет. Только все равно ты здорово вляпался.
– Я сам знаю. Мне статью в кодексе показывали. От 5 до 15,- кивнул Венька.
– Да нет, парень, ты не понял. Дело в том, что Грин хоть и был конченный наркоман, но работал под крутыми людьми. Они называют себя Организацией. Если бы он сам кони двинул от передозировки или от СПИДа, о нем сразу все забыли. А раз его замочили, Организация должна принимать меры, чтобы кого-то за это наказать. А это, браток, уже не от 5 до 15, а открученной башкой светит.
– Знаешь, Ангел, мне сейчас плевать на то, что будет потом. В настоящее время я хочу спать, как никогда в жизни.
– Для начала запомни раз и навсегда: настоящий пацан не спит, он отдыхает. Раз ты оказался среди нас, хочешь-нехочешь, а придется соблюдать наши правила. Перво-наперво должен изучить наш язык. Никогда больше не говори "нары", говори "шконка". Параша - это "аленка", окно- "решка" , ложка - "весло", миска - "шленка", ну и так далее. Три дня тебе на изучение хватит?
– Хватит. У меня способности к языкам. В школе всегда по "инглишу" отлично имел, - усмехнулся Венька.
– Заметано. Через три дня экзамен. И учти, у нас двойки не ставят, зато бьют жестоко.
– Понятно. Еще какие-то обьявления, пожелания, предупреждения будут?
– Будут. Главное, не носи и не бери ничего красного. Это западло. А с остальными правилами постепенно разберешься. Коли сюда попал, то надолго. Здесь тебе не пионерский лагерь, где если будешь плакать мамочка домой заберет.
Веньке снилась какая-то чертовщина в стиле Сэма Рейми, создателя "Зловещих мертвецов". Он видел себя ночью на кладбище, где мертвый Грин, вцепившись ему в ноги, старался затянуть к себе в могилу, а другие полуистлевшие трупы лезли из гробов и ползли к ним. Усилием воли Венька заставил себя разорвать чары сна и открыть глаза. Но действительность оказалась не намного лучше сновидения. В темноте зловеще выделялись обступившие его фигуры сокамерников. Один из них сидел у него на ногах и стягивал их простыней, а двое держали за руки. Венька дернулся и заорал, но в рот ему тут же запихнули полотенце и очень больно ударили в солнечное сплетение. Он застонал.