Янтарин
Шрифт:
Фелиша ломанулась через живую изгородь даже быстрее, чем осознала свои выкладки — просто нырнула в кусты, мгновенно исцарапав всё тело, и вылетев с другой стороны чуть ли не на четырёх бросилась к воротам.
За спиной кто-то чертыхнулся, но погони девчонка не почуяла. Перед самыми воротами обернулась: мужчина исчез, словно его и не было.
Облегчённо вздохнула и выскочила в ночь к лесу.
Влажные леса Нерререна — естественная граница — остались позади, разойдясь за спиной тёмно-зелёной волной от юга до севера. За ней в такой же зелёной дымке виднелись нечёткие шпили далёкого горного массива. Очень далёкого.
Вряд ли Фелль успела добраться до него так быстро. Феликс вздохнул
Пейзаж за окном сменился — яркая зелень пожухла и осыпалась, трава всё чаще перемежалась мёртвой бесплодной землёй. Сначала Феликс не обращал на это внимания. Тихонько хандрил в карете, неопределённо угумкая на вопросы Хольта, время от времени вспоминающего о своих обязанностях сопровождающего. Но начальник тайной службы был человеком не самым разговорчивым, по крайней мере в компании с "девушкой", поэтому разговор обычно заканчивался с первым же предложением. А потом Феликс вспомнил о прощальном подарке сестры и принялся тайком зарисовывать пейзажи. И вот тут заметил их потрёпанность и… неправильность.
Нерререн никогда не отличался обилием рек и пресных озёр, как южная Феклиста, не мог похвастаться богатыми залежами серебряных рудников в отличие от островной Геоны, и даже не имел повода поплакаться по поводу перенаселения нелюдей, в отличие от Янтарной Говерлы, имеющей на это полное право (хотя основная масса драконов гнездилась тоже здесь, но по этому поводу Грэхем имел двоякое мнение — жрут, конечно, много, и не только коров, но и василиски через границу не лезут, хотя очень даже не против). Самой яркой и самой приемлемой причиной, чтобы перебраться в Нерререн, была земля — плодородный чернозём, заставляющий умываться крокодильими слезами даже утопающую в достатке Геону. Хлеб, вино, лес — не удивительно, что отец Архэлла наплевал на… хм… наплевательское отношение Фелиши к сыну и всё же согласился на её приезд — заступничество пусть даже и недоделанного феникса заставило ближайших соседей отказаться от идеи заполучить лакомые земли силой.
Не было чернозёма. Виноградники, поля, даже обычные поселения — ничего. Пустошь.
На исходе второго дня, когда зашептались даже чёрствые к природе воины, Феликсу стало не по себе. А потом атмосфера как-то слишком быстро изменилась — из настороженной перетекла в напряжённо-ожидающую. Багровая физиономия Хольта нарисовалась в окне, диким взглядом метнулась по убранству кареты и вновь исчезла, удалившись куда-то вниз, к земле.
Вернее, это карета кувыркнулась в воздухе, приложив закрытого в ней всеми человеческими неровностями о пол и потолок, поменявшихся местами. Гарь и рёв ворвались под треснувшее днище, ставшее потолком, чьи-то когти полоснули дерево, где-то шумели воины. Всего на одно счастливое мгновение Феликсу показалось, что всё это дурной сон — откуда в благословенных отсутствием аномальщины землях Нерререна взяться здоровенной огнедышащей твари, да ещё и в такой близи от столицы?
"Не огнедышащий", — мимоходом отметил Феликс, когда сквозь разбитое днище просунулась тусклая морда ящера и раззявила пасть. Ни огня, ни плазмы, только смрадное дыхание и немного гари. "И маленький какой", — тут же внесло подсознание свою лепту.
Тем хуже — чем меньше, тем проворнее. Здоровенные, вроде Янтарина, могли одной фугасной волной разнести пол-Говерлы… и погибнуть от единственного точного удара даже не меча, а подобранной с земли палки. Всего-то и надо, что пробраться под передние лапы и ткнуть под чешую с левой стороны, там где бьётся двойное сердце. И ничего тот же самый Янтарин не сделает, слишком огромный и неповоротливый. В общем-то, он ничего и не сделал, когда кто-то штрыкнул его стрелой под ребро. Даже всадница Фиона не смогла защитить своего дракона. Не успела. Но королева расплатилась жизнью за то, что отвлеклась в бою, а дракон отделался всего лишь
А вот эта тварь размером с лося, ей и огонь не нужен, чтоб раскурочить всё в радиусе пяти миль. Рогатая башка, когтистые лапы и шипастый хвост в ближнем бою куда опасней тяжёлой боевой туши золотого дракона.
Где-то на заднем фоне метались люди, кричали, суетились, бросали в дракона копья, а бледный Хольт тянул на себя заклинившую дверь, совершенно не обращая внимания на бесившегося над каретой дракона. Тот тоже не обращал на него ровно никакого внимания, перенеся весь свой интерес на застывшую в дюйме от клыкастой пасти жертву, отчаянно зажмурившуюся и не дышавшую. В руке блеснул кулон. Дракон осклабился, удовлетворённо заворчав и придвинул чешуйчатую морду вплотную.
— Бегите, — одними губами шепнул Хольт, но его не услышали. Дракон медленно ткнул Феликса в руку, почти чиркнув по открытой коже выступающим над верхней губой кривым клыком. Выдул струю тяжёлого гниющего воздуха, разметав рыжие волосы, вдохнул их аромат в себя, словно смакуя момент. Седые зрачки расширились. Дракон по-птичьи затянул глаза веками, будто прищурился, окинул окаменевшую жертву подслеповатым взглядом.
…Десяток воинов стоял вокруг раскуроченной кареты, бессильно наблюдая за беснующейся тварью, в одну минуту разнёсшую в щепки практически весь багаж. Тихо умирала покалеченная лошадь, получившая от дракона когтистую оплеуху, так же тихо шипел раненый стражник, нетвёрдыми руками зажимавший располосованное бедро. К Говерле уносилась перепуганная голубиная стая, вырвавшаяся из клети. Покорёженные тушки их неудачливых товарок безжизненными тряпками валялись под ногами — дракон отщёлкивал зубами вьющихся у морды птиц. Неожиданно карета ещё больше накренилась под весом вползающей внутрь гадины. В Хольта словно черти вселились, он наконец-то выдернул проклятую дверцу с мясом, отшвырнул её в сторону, не слишком заботясь о том, в кого угодил, и ломанулся внутрь. В тот же миг дракон отпрянул от раскуроченной кареты, оттолкнулся от земли и взмыл к облакам.
— Ну почему я постоянно застаю вас в компании с какими-то бабами?!
Русалки брызнули в разные стороны. Гельхен остался безучастным истуканом, застывшим по пояс в воде. Фелиша зло сощурилась, без всякого смущения рассматривая голый торс. Под левой лопаткой багровел короткий крученый шрам, словно кому-то было мало просто пырнуть наёмника, нужно было ещё и провернуть лезвие. Фелиша поёжилась. Толк в шрамах она знала, не даром общалась с ребятами Диметрия. Как Гельхен вообще только выжил? Обрывки рубашки уплывали вниз по течению — обычно русалки топили своих жертв, защекотав или просто приложив голышом по затылку, но сегодня им хотелось излить своё буйство иначе. Хорошо хоть рубашкой дело и ограничилось. Пока.
— П-шш, человеческая девка, — презрительно скривилась одна из речных жительниц, выплывая из своего укрытия за огромным валуном. Немного замешкалась и тут же получила в лоб увесистым камнем.
— Только суньтесь, — мрачно предупредила девчонка. К её ноге такой же угрюмый и нахохленный жался птах. Перья его, как и при первой встрече, стали уныло-мшистыми, крылья налились багрянцем, на них время от времени вспыхивали колючие сырые искры. Мокрый и сердитый. Но подойти к нему и уж тем более обидеть взятую под охрану нахалку речные жители не смели — вода и огонь слишком разные стихии.
Ещё один камень свистнул в воздухе, стукнув невменяемого наёмника по голове. Серые глаза мгновенно вспыхнули, включились.
— С возвращением, — буркнула Фелиша, перекидывая в руках ещё один голыш. Так, на всякий случай.
Гельхен медленно повернулся к девчонке, задумчиво оценил камень в руках, провёл рукой по затылку, всё ещё гудевшему от удара.
— Я подумала, раз уж вам так не хочется видеть меня у воды, вы можете закрыть глаза, — рыжая вызывающе вздернула подбородок.