Янтарный пляж

Лоуэлл Элизабет

Только человек, хорошо знавший Эллен, смог бы поймать в это мгновение ту едва уловимую перемену, которая произошла в ее лице. Джейк ее хорошо знал, поэтому от его внимания не укрылось, как она хищно скривила губы. Ему стало немного не по себе. Джейку приходилось слышать, что Янтарная комната найдена… но мало ли слухов ходило по свету об этом самом знаменитом сокровище, исчезнувшем из поля зрения человечества в дыму и пламени Второй мировой войны?

– Так столик оказался фальшивый? – спросила она.

– Во всяком случае, янтарь был настоящий и столик

сработали на совесть. Впрочем, совершенно очевидно, что он никогда не являлся частью Янтарной комнаты.

– Откуда такая уверенность?

– Такая уж у меня работа.

– Нет, ты обоснуй.

Чуть поколебавшись, Джейк все же решил быть великодушным, посчитав, что ему так выгоднее.

– Заполучить большое количество балтийского янтаря можно лишь в том случае, – проговорил он, – если у тебя есть очень хорошие связи с властью или местной мафией. Мексиканский же или коста-риканский янтарь доступен любому, кто располагает деньгами, чтобы за него заплатить. Так вот мастер, делавший столик, вынужден был пользоваться именно янтарем из Нового Света.

– Ты умеешь безошибочно отличать сырье из Нового Света от сырья из Старого Света? Расскажи.

– Пусть тебе лучше расскажут ваши эксперты.

– Их здесь нет, а ты стоишь передо мной.

Джейк с тоской поднял глаза к небу. Над горами Олимпик продолжали сгущаться облака, но время еще было, и он видел, что шанс вывести «Завтра» в море до ухудшения погоды пока сохраняется.

– Балтийский янтарь называют также сукцинитом из-за высокого процента содержания в нем одноименной кислоты, – пояснил он. – Он уникален среди всех других видов янтаря. Собственно говоря, некоторые специалисты только его и считают настоящим янтарем.

– И что, весь балтийский янтарь уникален содержанием этой кислоты? Исключений нет? – спросила она.

– Есть, но они очень редки.

– Я слушаю.

Джейк сверился с часами. Он сейчас должен был копировать судовой журнал Кайла, а не торчать перед Домом и рассказывать Эллен то, что она могла узнать у любого торговца янтарем. Оставалось лишь уповать на то, что терпение впоследствии окупится с лихвой.

– Около десяти процентов балтийских янтарей не содержат сукцинитной кислоты, – ответил он, – но эти камни не использовались для украшения царского дворца.

– Почему?

– Слишком мягкие, ломкие и некрасивые. Такие камни шли на производство лака и лекарственных препаратов, наконец, их сжигали в кадилах. А янтарь, из которого сделали столик, был чист и лучился, словно жидкий солнечный свет. Первоклассный сорт из Нового Света. Но в Европе и России все же до сих пор предпочитают бастард.

– Бастард?

– Непрозрачный. Его еще называют масляным, костяным, жирным, облачным, полубастардом…

– Ясно, – нетерпеливо перебила Эллен. Она продолжала постукивать ухоженными ногтями по краю сумочки, стихающий ветер шевелил воротничок, но она не обращала внимания, анализируя то, что услышала.

– Значит, балтийский янтарь отличается от остальных видов только уровнем прозрачности и цвета? – наконец спросила она.

– Отнюдь

нет. Названия, которые я тебе перечислил, это лишь начало списка. У прибалтийских народов существуют в языке сотни эпитетов, которыми они награждают различные сорта янтаря. И у каждого сорта есть свои страстные почитатели и коллекционеры. У каждого сорта своя история и легенда.

– Но цари торговали по всему миру, – проговорила Эллен. – Можно ли допустить, что в оформлении Янтарной комнаты частично использовался высококачественный небалтийский янтарь?

– Допустить можно все, что угодно.

– Но ты допускаешь?

– Нет. В Мексике и Пуэрто-Рико янтарь обнаружили совсем недавно. А создание Янтарной комнаты относится к прусским временам. И потом, зачем покупать камни черт-те где, если можно взять их у себя дома да по хорошей цене?

– То есть?

– Добыча балтийского янтаря являлась царской монополией.

– Боже мой, – пробормотала Эллен. – Значит, ты хочешь сказать, что вне зависимости от уровня прозрачности и цвета вся Янтарная комната сделана исключительно из янтаря, добытого в Пальмникене?

– Или на других прибалтийских месторождениях.

– Так-так – задумчиво проговорила она и нахмурилась. – А что…

– Моя очередь, – перебил Джейк. – У вас есть доказательства того, что Кайл втянул в свою аферу остальных Донованов?

– Это наша рабочая гипотеза. Ты можешь предложить что-нибудь лучше?

– Нет. Что это за чудак с гнилыми зубами, которого вынесло на берег Сан-Хуана?

– Бывший кэгэбэшник.

– Чем он занимался в последнее время?

– Людьми.

– Охотился за кем-то конкретно или просто зарабатывал себе убийствами на хлеб?

– Сначала какое-то время работал на одного московского мафиози, а потом был сам по себе.

– Зачем ему понадобился Кайл?

– Этот вопрос я оставлю без ответа.

– Почему? Не знаешь или не хочешь говорить?

– Какая тебе разница? В любом случае результат тот же: нет ответа.

– Вот она, славная бюрократия в действии! – проговорил Джейк. – Человек думает не своей башкой, а инструкциями и циркулярами. Ладно, что у вас есть на Мэрью?

– Верная дочь истерзанной и униженной прибалтийской республики. Проигравшие неудачники на протяжении многих столетий неизменно приветствовали войны, усобицы и кровопролития. Из них получаются хорошие мстители.

Джейк и сам это знал. Ему была лишь неизвестна степень патриотизма Мэрью.

– Насколько серьезны были ее планы насчет освобождения Литвы? – спросил он.

– Насколько нам удалось выяснить, дед крепко вправил ей мозги по этому вопросу. Она регулярно отмечалась на тайных сходках, о которых информаторы КГБ исправно ставили в известность своих русских боссов.

– Между тайной сходкой и подпольной организацией большая разница. У них было подполье?

– Какое там! Последний раз в Литве работало настоящее подполье во времена царя Гороха. А сейчас ребята лишь предаются воспоминаниям и кричат о том, как нехорошо обошлись с их дедами и прадедами.