Янтарный телескоп
Шрифт:
И в самом деле, теперь, когда их деревня скрылась из виду, духи двигались более целеустремленно. Небо потемнело, как перед сильной грозой, но никакого электричества в воздухе, как бывает перед грозой, не ощущалось. Духи упорно шли вперед. Перед ними лежала прямая дорога, а местность вокруг почти совсем уже лишилась деталей.
Время от времени кто-нибудь из них оглядывался на Уилла и Лиру или на яркую стрекозу с наездником — как бы с любопытством. Наконец самый старший сказал:
— Вы, вы, мальчик и девочка. Вы не мертвые. Вы не духи. Зачем вы идете с нами?
— Мы попали сюда
— Как вы поймете, что пришли куда надо? — спросил Уилл.
— Я полагаю, нам скажут, — уверенно ответил дух. — И, надо думать, отделят грешников от праведников. Теперь молиться незачем. Поздно молиться. Молиться надо было при жизни. Теперь бесполезно.
Ясно было, к какой группе он причисляет себя, и так же ясно, что, по его мнению, она не будет многочисленной. Остальные духи выслушали его обеспокоенно, но он был единственный у них вожатый, и они шли за ним не прекословя.
Шли, брели безмолвно под меркнувшим небом, которое вскоре стало тусклым, железно-серым и больше уже не темнело. Живые смотрели по сторонам, вверх, под ноги, в надежде увидеть что-нибудь яркое, веселое, но все было напрасно, пока впереди не показалась искорка, мчавшаяся по воздуху в их сторону. Это был кавалер Тиалис, и Салмакия с радостным возгласом пустила свою стрекозу ему навстречу.
Они поговорили и подлетели к детям.
— Впереди город, — сказал Тиалис. — Он похож на лагерь беженцев, но явно стоит там несколько веков, если не больше. И мне кажется, что за ним море или озеро, но оно закрыто туманом. Я слышал крики птиц. Туда стекаются люди со всех сторон, сотнями каждую минуту, люди, похожие на этих, — духи…
Духи тоже прислушивались к его словам, но без большого любопытства. Они как будто отупели, впали в оцепенение, и Лире хотелось встряхнуть их, расшевелить, чтобы они начали сопротивляться, искать выход.
— Уилл, как нам помочь этим людям? — сказала она.
Но ему ничего не приходило в голову, и они шли дальше. И вот на горизонте, слева и справа, стало угадываться какое-то движение, а впереди в стоячем воздухе вяло поднимался грязный дым, еще больше затемнявший унылое небо. А то, что двигалось вдалеке, оказалось толпами людей или духов: цепочками, парами, группами, по одному, все с пустыми руками, сотни, тысячи мужчин, женщин и детей плелись по равнине к источнику дыма.
Земля пошла под уклон и все больше и больше напоминала свалку. Воздух был тяжелым, задымленным и наполнялся новыми запахами: едких химикалий, гниющих растительных веществ, нечистот. И чем дальше, тем сильнее они становились. Ни клочка чистой земли кругом, а если что и росло местами, то вонючий бурьян и жесткая серая трава.
Впереди над водой стоял туман. Он возвышался как гора, сливаясь с угрюмым небом, и оттуда доносились крики птиц, как и описывал Тиалис.
Между кучами отбросов и туманом лежал первый город мертвых.
Глава девятнадцатая
Лира и её смерть
В ярость друг меня привёл —
Гнев излил я, гнев прошел.
Там и сям среди развалин горели костры. Город представлял собою беспорядочное нагромождение — ни улиц, ни площадей, ни одного открытого участка, если не считать мест, где обрушился дом. Над городом возвышалось несколько церквей и общественных зданий, но у них либо крыши были дырявые, либо стены в трещинах, а у одного от рухнувшего портика остались только колонны. Между остовами каменных домов теснились в беспорядке лачуги и хибарки, кое-как слепленные из старых стропил, сплющенных керосиновых бидонов, жестянок из-под печенья, рваных листов полиэтилена, обломков фанеры и древесно-стружечной плиты.
Духи, с которыми они пришли, теперь спешили к городу, и со всех сторон туда же тянулись другие, в таком множестве, что напоминали песчинки, устремившиеся в воронку песочных часов. Духи двигались сквозь этот безобразный лабиринт целеустремленно, как будто точно знали, куда идут; Лира и Уилл готовы были последовать за ними, но их остановили.
Открылась заплатанная дверь, оттуда появился человек и произнес:
— Подождите, подождите.
За дверью что-то тускло светилось, и лицо его было трудно разглядеть; но они поняли, что он не дух. Он был, как они, живой: худой человек, совершенно неопределенного возраста, в грязном потрепанном костюме; в руках он держал карандаш и пачку бумаг, скрепленную зубастым зажимом. А здание напоминало таможенный пост на редко посещаемой границе.
— Что это за место? — спросил Уилл. — И почему мы не можем пройти?
— Вы не мертвые, — устало объяснил человек. — Вам придется подождать в зоне ожидания. Идите по дороге налево и отдайте эти бумаги чиновнику у ворот.
— Извините, сэр, — сказала Лира, — можно Спросить у вас, как мы дошли сюда, если мы не мертвые? Ведь это мир мертвых, правда?
— Это преддверие мира мертвых. Иногда сюда попадают по ошибке живые, но, прежде чем следовать дальше, они должны побыть в зоне ожидания.
— Сколько времени побыть?
— Пока не умрут.
Уилл почувствовал головокружение. Он видел, что Лира готова затеять спор, и, чтобы предотвратить его, вмешался:
— Не объясните нам, что происходит потом? В смысле, духи, которые сюда пришли, они навсегда остаются в городе?
— Нет, нет, — сказал чиновник. — Это перевалочный порт. Дальше они следуют на судне.
— Куда? — спросил Уилл.
— Этого я не могу вам сказать, — ответил тот с кривой улыбкой. — Но прошу вас, пройдите. Вам надлежит быть в зоне ожидания.
Уилл взял у него бумаги, схватил Лиру под руку и повел прочь.
Теперь стрекозы летели вяло, и Тиалис объяснил, что они нуждаются в отдыхе; поэтому их посадили на рюкзак Уилла, а сами шпионы сели на плечи к Лире. Пантелеймон, принявший вид леопарда, посмотрел на них ревниво, но ничего не сказал. Они шли по дорожке, огибая жалкие хибары и лужи нечистот, и наблюдали за нескончаемым потоком духов, беспрепятственно входивших в город.
— Надо плыть вместе с остальными, — сказал Уилл. — Может, в зоне ожидания скажут, как нам устроиться на судно. Они вроде не злые и не вредные. Странно. А эти бумаги…