Япония в III-VII вв. Этнос, общество, культура и окружающий мир

Воробьёв Михаил Васильевич

Манифест о реформах суммирует основные экономические мероприятия правительства, сохраняет их логическую связь и последовательность, мы рассмотрим всю проблему в том же порядке.

Манифест недвусмысленно объявил все частные земли национализированными и почти все виды зависимых — лично-свободными. Поскольку дальше манифест говорит о новом подходе к этим землям и к населению (прежде всего к земледельцам), ликвидация частного владения неизбежно вела к следующему шагу — к объявлению земель государственным достоянием, а народа — казенно- обязанными гражданами. Разумеется, эти положения выражены в источниках терминами той эпохи.

Полное и быстрое осуществление такого принципа неизбежно вызвало бы

социальный взрыв. Взрыва не произошло, и одно это заставляет подозревать ограниченный характер реализации указанного принципа. Изъятие частных земель смягчалось уже тем, что одновременно знать получала компенсацию. В указе 646 г. говорится: «Отобрать казенные рисовые поля, принадлежащие общественным учреждениям в разных местах, и распределить их среди наших министров и управляющих царскими корпорациями» [Nihongi, XXV, 27].

По-видимому, применение манифеста в этой части к конкретным собственникам вообще не было автоматическим, а осуществлялось либо выборочно (по отношению к нелояльным кланам), либо при условии замены частных владений кормовыми дворами. Идя на этот компромисс, правительство иногда впоследствии отбирало и эти владения, пожалованные уже после реформы. Так, в 675 г. оно отобрало дворы, пожалованные кланам в 664 г., по- видимому, в связи с введением новой табели о рангах, а также все горы, болота, острова, заливы, леса, равнины, искусственные водоемы, подаренные членам царского дома, министрам, храмам [Nihongi, XXIX, 7].

Изучение императорских инструкций губернаторам обнаруживает, что Кинай и Восточные провинции оставались чуть ли не единственными территориями, где правительство в середине VII в. пыталось провести национализацию. В 676 г. велено жаловать доходы с Восточных провинций тем, кто имеет право на получение налогов со своих кормовых владений, но не получает их с Западных провинций. Это означает, что в Западных провинциях к этому времени еще реально не удалось изъять земли кланов, из которых и назначались кормовые.

Также негладко происходило освобождение частнозависимых людей (каки-бэ и Др.). Подтверждение положения манифеста содержится в указе, изданном месяц спустя. Но, несмотря на жест наследного принца Нака-но Оэ, добровольно отказавшегося от своих 524 зависимых в следующем году, частнозависимые не получили повсеместно свободы. Правительство в 664 г. снова вернулось к этому вопросу. Воспользовавшись выработкой положения о новой табели о рангах, оно определило статус зависимых (каки-бэ и яка-бэ), казалось бы уже упраздненных [Nihongi, XXVII, 9]. Упразднения с малыми изменениями повторились в 675 г. и даже в 701 г.

Доживание старых форм частновладельческих земель и зависимых, по-видимому, предполагало сохранение в какой-то степени прежних способов изъятия прибавочного продукта, также упраздненных манифестом.

Составление подворного реестра и налоговой росписи по необходимости предшествовало любым начинаниям правительства на пути разрешения аграрной и финансовой проблем. Судя по позднейшим источникам, до составления реестра и росписи главы дворов подавали властям собственноручную справку, в которой со-держались сведения о числе членов хозяйства, о возрасте, о семейном положении, о здоровье, о податном или неподатном состоянии. На основании справок власти составляли подворные и налоговые списки и передавали в Государственный совет (дадзёкан). Подворная перепись проводилась раз в шесть лет, налоговая — ежегодно. Как составляли роспись и подворный реестр во второй половине VII в., неизвестно. Но важно то, что семья, двор твердо стали низшей хозяйственной и податной единицей.

Составить подворные реестры и налоговые росписи поручалось еще в 645 г. восьми губернаторам Восточных провинций, но с многозначительной оговоркой: свободных и зависимых (до реформы) регистрировали отдельно. Через несколько месяцев чиновники были посланы во все провинции для подсчета населения. В 652, 670, 689, 690 гг.,

как сообщают «Нихонги», составлялись подворные реестры [Nachod, 1929, с. 93]. Неизвестно, как выполняли наказ императора губернаторы Восточных провинций в 645–646 гг., на какую территорию распространялась перепись дворов в последующие годы. Если исходить из сохранившихся в «Нихонги» сведений, обязательный пересмотр реестра раз в шесть лет не выдерживался: только перепись 652 г. проведена через шесть лет после предыдущей — в 646 г. [Тэрая, 1958].

Единственное упоминание в «Нихонги» о составлении налоговых списков, по правилам ежегодных, относится к 670 г. Составление и пересмотр реестров и росписей технически требовали значительного количества грамотных сотрудников, а политически — реальной и полной власти центрального правительства над всей территорией и населением. Ни то, ни другое, как мы видели, еще не было достигнуто в то время, однако не приходится сомневаться, что оба эти задания (в известных пределах) выполнялись местными властями, вначале преимущественно во Внутренних и Восточных провинциях. Без этого невозможно было наделение крестьян землей в пользование, что являлось основой экономической политики реформаторов.

Наделение землей (буквальный перевод термина «хандэн») объявлено в Манифесте о реформах в 646 г. как немедленное мероприятие, хотя ни подворные реестры, ни налоговые росписи еще не были составлены. Любопытно, что в ст. 3 манифеста фиксировались единицы измерения площади, очевидно, до этого не стабильные: 1 тан = 30 X 12 шагов, 10 тан = 1 тё. О норме надела ничего не говорилось, но оговаривалось, что норма зависит от количества земли и населения в конкретном районе. По «Тайхо-Ерорё», подушный надел (кубундэн) выделялся двору, причем учитывались все его члены с шестилетнего возраста. Мужчины получали 2 тан пашни, женщины—2/3 мужского надела на 6 лет ^[54] . Частному рабу, по Тайхорё-Ерорё, полагалась 1/3 надела свободного. В том же, 646 г. уточнено наделение крестьян поливными полями: предпочтение оказывалось тем крестьянам, которые пашни не имели, платили налоги и чьи усадьбы граничили с этими полями [Nihongi, XXV, 17–18, 35]. В 652 г. закончилось распределение надельных полей или (что менее вероятно) очередной передел. Бесспорное указание на перераспределение наделов пашни в четырех провинциях Кинай относится только к 692 г. Неизвестно, перераспределяли наделы до этого времени или нет, но, от какой бы даты мы ни считали — от 646 или от 652 г., выдержанного срока передела (каждые шесть лет) до 692 г. не получается ^[55] .

54

²³ Со ссылкой на Такигава Масадзиро Е. М. Жуков сообщает, что земельный надел, приходящийся на семью, обеспечивал не более 3/s годовых потребностей в рисе [Жуков, 1939, с. 13].

55

²⁴ Впрочем, некоторые авторы называют следующие годы переделов: 646, 652, 670, 690, 702, 708-й, где тенденция к переделам через 6 лет или через период, кратный шести, выражена во всех случаях, кроме 690 г. [Сакамото, 1949, с. 357].

При всех оговорках надельная система в ранний период своего существования распространилась на многие провинции страны, хотя в некоторых не привилась. Судя по подворному реестру 702 г., держатели наделов обнаружены в провинциях Тикудзэн и Будзэн, но почти отсутствовали в пров. Сацума, где в это время преобладала распашка нови [Хондзё, 1927, с. 46]. Материалы по освобождению от налогов, которыми облагали арендаторов, подтверждают существование последних во второй половине VII в. на Кюсю (пров. Бунго), в Центральной Японии (пров. Ки, Исэ), в Восточной и Северо-Восточной Японии (Токайдо и Тосандо).