Япония: язык и культура
Шрифт:
6.1.3. Гайрайго и английский язык
Чуть ли не каждое английское слово может быть заимствовано в японский язык, хотя бы в составе сочетаний. Скажем, language 'язык' обычно не употребляется как отдельное слово, но лингвистическая лаборатория—rangeeji-rabo [Stanlaw 2004: 79]; овца – hitsuji, но один из видов дикой овцы в надписи в зоопарке именуется baabariishiipuu (barbarian sheep). По выражению одного из авторов, мы имеем дело не столько с заимствованием в обычном смысле, сколько с абсорбцией японским языком английского словаря [Passin 1980: 55]. Японский язык вбирает в себя весь словарь английского языка так же, как когда-то вобрал весь словарь китайского языка [Passin 1980: 63]. Но это, как мы увидим ниже, вовсе не означает, что японцы, даже хорошо знающие гайрайго, свободно владеют английским языком. И японцы очень часто не знают, как то или иное привычное для них гайрайго произносится или пишется в английском
И дело здесь не только в значительно меняющемся произношении. Гайрайго живут своей жизнью, очень часто независимо от языка – источника заимствований. В этом единодушны и японские, и иностранные авторы [Shibata 1993: 21; Ishiwata 1993: 92; Stanlaw 2004: 270–271]. Один из японских авторов заметил, что знание гайрайго и знание английского языка могут не только помогать, но и мешать друг другу [Ishiwata 1993: 90].
Существует много сложных слов и словосочетаний, которые созданы из английских корней (иногда и аффиксов) в самой Японии и не имеют английских параллелей. Примеры: naitaa 'игра (например, в бейсбол) при искусственном освещении' (ночь + словообразовательный суффикс – er), wan-man-basuили wan-man 'автобус без кондуктора' (один + человек + автобус), noo-airon 'изделие, которое нельзя гладить' (нет + утюг), noo-mai-kaa-dee 'день, когда рекомендуется воздерживаться от пользования личными автомобилями' (нет + мой + автомобиль + день). Иногда происходит переосмысление значений: feminisuto—не столько 'феминистка', сколько 'галантный мужчина' или даже 'предприниматель (обычно мужчина), специализирующийся на выпуске товаров для женщин'. Это не значит, что в Японии нет феминисток в привычном для нас смысле, см. главу 8. А mooningu из morning не закрепилось в значении 'утро' (есть обычное слово – ваго asa), зато в языке первоначально появились сочетания mooningu kooto 'визитка' (вид сюртука) из morning coat и mooningu saabisu 'утреннее обслуживание в кафе по сниженным ценам' из morning service, потом оба сочетания сократились до одного mooningu, которое и имеет в современном языке эти два значения, отсутствующие у morning.
Очень часто значение английского слова в японском языке расширяется или сужается: building – любое здание, а birujingu – обязательно большое высокое здание, зато mansion – большой особняк, а manshon—любой величины многоквартирный дом [Soto 1985: 126]. Если даже словарное значение слова более или менее то же самое, что в английском языке, сфера употребления может оказаться совсем иной. Скажем, kurisumasu'Рождество', как отмечает Л. Лавди, не столько религиозный, сколько коммерческий термин [Loveday 1996: 88–89]. В Японии христиане составляют менее одного процента населения (кстати, сейчас в отличие от XVII в. христианская лексика, кроме, разумеется, собственных имен, почти не содержит гайрайго). Зато любой японец в декабре сталкивается с рождественской торговлей, установкой елок и пр. (в отличие от России в Японии положено утром 26 декабря елки выбрасывать). Дж. Стенлоу указывает, что даже слова, вроде бы совпадающие с соответствующими английскими словами по значению, могут значительно различаться контекстами употребления [Stanlaw 2004: 20].
Еще усиливается несходство с английским языком из-за многих сокращений. Трудно в слове zenesutoузнать general strike 'всеобщая забастовка' (сократилось первоначальное zeneraru sutoraiki). А sekondo hando 'подержанные товары' (из second hand) превратилось в sekohan [Ishiwata 1993: 99]. Пальто (overcoat) теперь уже обычно не oobaakooto, а oobaa, хотя по-английски over значит 'над'. Необычно и masu-komyunikeeshon (mass communication): все говорят masukomi, хотя это слово не понятно в США [Ishiwata 1993: 90].
Могут изменяться и грамматические характеристики слов, в том числе принадлежность к части речи: по-английски announce – только глагол 'объявлять', а в японском языке anaunsu – существительное 'объявление' [Ishiwata 1993: 98]. Выше уже отмечалось использование maiиз my 'мой' в качестве префикса. Также и up 'вверх' превратилось в суффикс appu: beesu-appu(base) 'повышение зарплаты', reberu-appu (level) 'повышение уровня', imeeji-appu(image) 'повышение имиджа' [Shibata 1993: 21].
Даже при господстве гайрайго в той или иной сфере они далеко не идентичны соответствующим английским словам. Дж. Стенлоу анализирует в связи с этим компьютерную терминологию. В английском языке computer– прежде всего, персональный компьютер, однако, в Японии в этом значении чаще используют два других гайрайго: pasokon (сокращение от personal computer) и waapuro (сокращение от word processor), а kompyuuta может быть и целой компьютерной сетью (computer network). Английскому e-mail 'электронная почта' соответствует три слова: в технических инструкциях используют гибрид из кан-го и гайрайго denshi-meeru (denshi– 'электрон, электронный'), в газете e-meeru, в разговоре чаще всего сокращение meeru, а наиболее соответствующее американскому стандарту iimeeru не зафиксировано [Stanlaw 2004: 21] (впрочем, в словарях оно встречается).
Составляют целые словари гайрайго, не имеющих английских эквивалентов. Такой словарь издан в виде приложения к одному из последних по времени словарей гайрайго [Gendaijin 2006: 890–893]. Небольшой их словарь также включен в статью Исивата Тосио [Ishiwata 1993: 93–96]. А Дж. Стенлоу затевает с англоязычным читателем игру, предлагая ему угадать из нескольких вариантов значение того или иного гайрайго [Stanlaw 2004: 37–42]. По его мнению, вообще большинство гайрайго создано в Японии для собственных нужд, и их совпадение по смыслу с соответствующей английской лексикой нередко случайно [Stanlaw 2004: 2, 35]. Такая точка зрения не совсем верна в целом, но доля истины в ней есть.
Можно заметить, что использование английских по происхождению элементов очень похоже на использование элементов, пришедших когда-то из китайского языка, что и отмечалось исследователями [Loveday 1996: 212–214]. В структурном плане есть некоторые отличия, связанные, прежде всего, с тем, что английский язык никогда для японцев не был чисто письменным языком. Из китайского языка приходили иероглифы, а вместе с ними их чтения, то есть в основном корни, а из английского языка обычно приходят слова или словосочетания (бывает, даже включающие определенный артикль the, выглядящий по-японски как za), которые тасуются аналогично китайским корням так, как это бывает нужно в самом японском языке. Слова могут сращиваться, словосочетания – становиться словами, аффиксы – свободно употребляться для создания новых слов, а целые слова—становиться аффиксами. Еще отличие в том, что произношение канго установилось много веков назад, а затем если менялось, то в соответствии с развитием японского языка, без оглядки на Китай. Но гайрайго в основном ориентированы не на письмо, а на американское (не британское) произношение, отчасти изменившее японскую фонетику (об этом пойдет речь в главе 9 в связи с орфографией катаканы). Однако иногда влияет и английская орфография. Новости – nyuusu (news), а не nyuuzu из-за написания [Stanlaw 2004: 91–92]. См. также приводившийся пример: e-meeru, а не iimeeru.
Но при структурн^1х различиях функционально роль английского языка в современной Японии сходна с ролью китайского языка в прошлом, а канго и гайрайго при разных структурных и стилистических характеристиках сходны по словообразовательным возможностям, в разное время оторвавшись от языка-источника. Дж. Стенлоу приводит мнение японца: «Неважно, что американцы не знают некоторых гайрайго. Важно, что мы их знаем» [Stanlaw 1992: 75]. Так же и в Китае не знают очень многих японских канго, хотя об их смысле часто можно догадаться по значению иероглифов (отвлекаемся от того, что иероглифы в Японии и Китае в ХХ в. стали часто отличаться друг от друга).
Три слоя лексики живут своей жизнью и могут по-разному оцениваться. Никогда не менялась лишь оценка ваго как полностью японских слов. Канго долгое время воспринимались как нечто чужое. Так было во времена kokugaku, когда надо было противопоставить национальную культуру китайской. Потом эта проблема перестала быть актуальной, но традиция противопоставления ваго и канго сохранялась довольно долго, отразившись, например, у Танидзаки Дзюнъитиро в 30-е гг. ХХ в., который считал, что канго не могут отразить «японский дух» и призывал не увлекаться канго, а расширять смысл исконной лексики; см. об этом [Dale 1986: 80–82]. Для современной Японии, однако, такие идеи не характерны: если что-то противопоставляется по признаку «свой – чужой», то скорее канго и ваго вместе отграничиваются от гайрайго. Например, Хага Ясуси в книге о японской картине мира специально подчеркивает, что он рассматривает и ваго, и канго (но отделяет от них гайрайго), поскольку картина мира отражается в обоих классах лексики [Haga 2004: 42]. И те слова, в которых японские националистические концепции видят ключевые понятия культуры, могут быть не только ваго, но, как мы уже отмечали, и канго.