Японская война 1904. Книга третья

Емельянов Антон Дмитриевич

— Вовсе нет. Поверьте, в России достаточно людей под самыми разными знаменами, которые хотели бы сделать ее лучше. Не только… социалисты.

— А кто еще? Баре? Так вы вроде не из знатных?

— Отец был с личным дворянством, отчим — с потомственным, он из гражданских чиновников при корпусе лесничих. Вроде бы и не особо много, чтобы задирать нос, но, главное, сейчас передо мной открыты все двери в империи, и только от меня зависит, как далеко я смогу пробиться. Сам пробиться, не кланяясь старым семьям или иностранцам, что так снисходительно предлагают некоторым свое покровительство.

Кутепов поморщился, потому что почти сразу пожалел, что сказал последнюю фразу, но, к счастью, на нее почти никто не обратил внимание. Японцы как раз

заметили приближение растопившего топку «Сивуча» и начали суетиться. Все разговоры разом затихли, и каждый в отряде молодого подпоручика сжал кулаки, глядя на то, как развивается сражение. Они в чем-то помогали при его подготовке, но точные планы были известны только капитану Хорунженкову и, может, еще бледному как смерть Стратановичу.

Кутепов следил, как «Сивуч» все быстрее идет вниз по реке, словно стараясь поскорее выйти на дистанцию огня. Может, брандер из него сделали? Мысль мелькнула и тут же исчезла — чушь! При дальности современных пушек никто не даст подойти брандеру на дистанцию поражения. Хоть днем, хоть ночью, если бы каким-то чудом им удалось в темноте прорваться через отмели на Ляохэ.

А вот 9-дюймовая пушка на носу канонерки, если не бояться и стрелять до последнего, могла натворить дел. Пока ее даже не раскрыли, пряча от начавшегося дождя и осколков под крепким навесом из промасленной ткани. Пристрелочный огонь вели всего два 6-дюймовых орудия — пока неточно, но даже перелеты и недолеты заставляли японцев нервничать.

— Хорошо, что наши катера придержали, — выдохнул казак-сосед, когда один из этих пристрелочных снарядов случайно попал по японскому каботажнику, и тот, сверкнув огромной черной дырой, мгновенно набрал полборта воды и раненой нерпой ушел под воду.

Японцы начали спешить еще больше. «Атаго» и «Удзи», даже не дождавшись, пока котлы выйдут на полные обороты, сорвались со своих стоянок и стали подходить ближе к устью. При этом они, словно издеваясь, заворачивали влево, ловко выдерживая курс, чтобы «Сивуч», зажатый берегами Ляохэ, не смог бы взять их на прицел. Вот и проявилась огромная разница между кораблями со свободой маневра и без, а тут еще и батареи с фортов Инкоу включились, беря русскую канонерку в огневой мешок.

Кутепов сжал кулаки, когда новые разрывы начали накрывать палубу корабля. Сразу стало понятно, почему капитан Стратанович до этого сам не воспользовался подобной тактикой — это верное самоубийство. Но на что рассчитывает Хорунженков? Почему моряки его не остановили? Что, черт его дери, мог придумать Макаров, чтобы все это имело смысл? Очередной снаряд накрыл «Сивуч». Прямое попадание? Нет, по касательной, броня выдержала, но корабль разом лишился нескольких узлов скорости, и теперь его конец стал делом самого ближайшего времени.

Клубы дыма начали опадать, и, когда «Сивуч» вырвался из него на открытое место, Кутепов неожиданно обнаружил, что последний снаряд заодно снес и защитный чехол на носу корабля. Тот самый, под которым ждало своего часа 9-дюймовое орудие — вот только его не оказалось на месте!

И тогда Александр Павлович разом все осознал. Зачем снимали паровой двигатель с одного из пароходов. Что именно так долго и старательно перевозили пехотные части второго отряда. На что рассчитывают капитаны. И, главное, что движение японских канонерок, так ловко и разумно держащихся в стороне от секторов обстрела с «Сивуча» — это огромная ошибка. Для японцев.

Кажется, кто-то из вражеских капитанов тоже что-то понял. «Удзи» начал сбавлять ход и забирать в сторону от берега, но поздно. Тайная батарея, на которую японцы сами вывели свои канонерки, глухо булькнула. 9-дюймовка со стволом во все 229-миллиметров — страшная вещь. Никто точно не знал, какой гений догадался засунуть орудие береговой обороны на канонерку[1], но сейчас это сыграло на пользу русской армии.

Снаряд весом 126 килограммов, где почти треть приходилась только на взрывчатку — прямой наводкой по ближайшей канонерке… Подставивший борт «Удзи» зачерпнул воду и ушел

на дно чуть ли не быстрее, чем старый и ржавый портовый транспорт. «Атаго» продержался дольше. К чести японцев, они не испугались, не попытались сбежать — вместо этого повернули все пушки к берегу и, выжимая все соки из своей паровой машины, попробовали первыми подавить тайную батарею.

Кутепов даже на ноги вскочил, чтобы ничего не пропустить. «Атаго» на скорости стал гораздо более сложной целью — следующие два снаряда ушли в молоко. А вот японцы попали, зацепили артиллеристов на земле, но те только злее стали. Закопченные, словно раскрашенные в черно-красные цвета обитатели преисподней, они прошли сквозь пламя и снова навели пушку.

Выстрел — на этот раз «Атаго» тоже зацепило. Машина потеряла ход, и четвертый снаряд пробил борт, попав куда-то в погреб для боеприпасов. Прямо перед Инкоу словно расцвел огромный огненный цветок, а потом, когда уши снова смогли различать звуки, Кутепов услышал батальонные трубы. Такая простая и приятная мелодия, от которой всегда тепло на душе. В атаку!

— Если играют в атаку, значит, мы побеждаем! — пошутил Кутепов и махнул своим солдатам, чтобы работали локтями и ползли вперед.

Наступление… Теперь снайперам нужно подбираться поближе к городу, а им проследить, чтобы никто этому не помешал. После всего увиденного молодой подпоручик не сомневался, что они справятся. Не совершат подвиг, не удивят врага, а просто сделают свое дело и выполнят приказ.

* * *

Плеве расстроил.

Я-то ехал в Ляоян, рассчитывая на все десять радиопередатчиков, а мне в итоге выдали только два. Конечно, к ним прилагались люди и двуколки для перевозки — три инженерных и одна интендантская, но я бы все богатство променял на еще один дополнительный прибор. Увы, их просто не было. Даже с учетом тех передатчиков, что еще только планировали собрать в этом году, у России от Польши до Маньчжурии имелось всего 106 станций. Половину собрали в Кронштадтской мастерской, которая сейчас все силы тратила на укомплектование Тихоокеанской эскадры Рожественского. 25 штук изготовила фирма «Дюкрете», еще 27 — «Сименс и Гальске» при поддержке «Телефункен». И вот с учетом всего этого даже две радиостанции были самым настоящим чудом.

— «Дюкрете» и «Маркони», — оценил я свою добычу. — У японцев такие же?

— Все верно, — кивнул мне Плеве. — Кстати, пока я искал для вас станции, заодно обнаружил кое-что интересное по делам связи. Это случилось еще 15 апреля. В тот день два японских броненосных крейсера, «Ниссин» и «Касуга», подошли к Порт-Артуру, чтобы попробовать навесом закинуть снаряды на внутренний рейд. При этом с кораблей велся активный радиообмен, что навело наших офицеров на мысль о наличии у врага корректировщиков в городе. Оборудование для связи занимает немало места, но вычислить его все равно непросто, и решение нужно было принимать быстро. И тогда контр-адмирал Ухтомский, временно исполнявший обязанности командующего флота, отдал приказ перебить сообщения. Но как это сделать? Наши связисты с «Победы» и Золотой горы подумали-подумали и забили все частоты большой искрой. И сработало, вражеская передача прекратилась.

— Большая искра — это просто более мощный сигнал?

— Да. В итоге в эфире получился белый шум… Так что, — Плеве хитро прищурился, — есть польза для армии от полицейской наблюдательности?

— Есть, — кивнул я.

Если до этого в мыслях были только жалобы на так и не выданные радиостанции, то теперь… Я перешел от мечты к суровой реальности. Радио — это не какое-то чудо-оружие, это просто инструмент, у которого есть как сильные, так и слабые стороны. И теперь я, слава богу, буду помнить об этом. Учитывать, что как враг может вмешаться в мои передачи, так и я в случае чего смогу это делать. И пусть до первых теоретических работ, которые опишут и объяснят, что именно произошло, еще целых 7 лет, это вовсе не значит, что моя активность не спровоцирует тех же японцев тоже в чем-то опередить время.