Японские трехстишия

Автор неизвестен

Эй, не уступай,Тощая лягушка!Исса за тебя.

Но по временам поэт умел быть резким и беспощадным: ему претила всякая несправедливость, и он создавал едкие, колючие эпиграммы.

Исса был последним крупным поэтом феодальной Японии. Хокку потеряли свое значение на многие десятилетия. Возрождение этой формы в конце девятнадцатого века относится уже к истории поэзии нового времени. Поэт Масаока Сики (1867–1902), написавший много интересных работ по истории и теории хокку (или по его, ныне принятой в Японии, терминологии — хайку), и его талантливые ученики Такахама Кёси и Кавахигаси Хэкигодо возродили искусство хокку на новой, реалистической основе.

В наши дни популярность трехстиший еще более возросла. Одно время после второй мировой войны в литературе вспыхнул спор по поводу танки и хокку. Некоторые

критики считали их второстепенными, отжившими, уже ненужными для народа формами старого искусства. Жизнь доказала несправедливость этих утверждений. Возросшая литературная активность масс после войны сказалась и в том, что все большее число простых людей сочиняет танки и хокку на самые острые, современные темы.

Хокку постоянно печатаются на страницах журналов и газет. Такие стихи — живые отклики на события дня. В них звучит голос японского народа.

В состав настоящего сборника вошли только хокку позднего средневековья: от Басё до Исса.

Перед переводчиком стояли большие трудности. Старинные хокку не всегда понятны без комментариев даже японскому читателю, хорошо знакомому с природой и бытом своей родной страны. Краткость и недоговоренность лежат в самой основе поэтики хокку.

Переводчик стремился сохранять лаконизм хокку и в то же время сделать их понятными. Надо, однако, помнить, что японское трехстишие обязательно требует от читателя работы воображения, участия в творческом труде поэта. В этом главная особенность хокку. Все растолковать до конца — значит не только погрешить против японской поэзии, но и лишить читателя большой радости вырастить цветы из горсти семян, щедро рассыпанных японскими поэтами.

В. Маркова

ТРЕХСТИШИЯ

БАСЁ [5]

Отцу, потерявшему сына

Поник головой до земли,Словно весь мир опрокинут вверх дном,Придавленный снегом бамбук.

Покидая родину

Облачная грядаЛегла меж друзьями… ПростилисьПерелетные гуси навек.

5

Мацуо Басё (Мунэфуса, 1644–1694). — Биографические сведения о нем приводятся в предисловии. Более подробно о жизни и творчестве Басё см. в книге: Басё. Лирика. Перевод с японского Веры Марковой. М., "Художественная литература", 1964.

* * *

Роща на склоне горы.Как будто гора перехваченаПоясом для меча.

* * *

Майских дождей пора.Словно море светится огонькамиФонари ночных сторожей.

* * *

Иней его укрыл,Стелет постель ему ветер.Брошенное дитя.

* * *

Сегодня "травой забвенья"Хочу я приправить мой рис,Старый год провожая.

* * *

В небе такая луна,Словно дерево спилено под корень:Белеется свежий срез.

* * *

Желтый лист плывет.У какого берега, цикада,Вдруг проснешься ты?

* * *

Все выбелил утренний снег.Одна примета для взораСтрелки лука в саду.

* * *

Как разлилась река!Цапля бредет на коротких ножкахПо колено в воде.

* * *

Тихая

лунная ночь…Слышно, как в глубине каштанаЯдрышко гложет червяк.

* * *

На голой веткеВорон сидит одиноко.Осенний вечер.

* * *

Во тьме безлунной ночиЛисица стелется по земле,Крадется к спелой дыне.

* * *

Кишат в морской травеПрозрачные мальки… ПоймаешьРастают без следа. [6]

6

Прозрачные мальки… Поймаешь — растают без следа — Мальки так прозрачны, что кажутся поэту льдинками: вот-вот растают…

Весной собирают чайный лист

Все листья сорвали сборщицы…Откуда им знать, что для чайных кустовОни — словно ветер осени!

В хижине, крытой тростником

Как стонет от ветра банан,Как падают капли в кадку,Я слышу всю ночь напролет.

В день высокого прилива [7]

Рукава землею запачканы."Ловцы улиток" весь день по полямБродят, бродят без роздыха.

7

День высокого прилива приходится на третий день третьего месяца по лунному календарю. Картинка сельского быта на морском побережье: в то время как рыбачки собирают морских моллюсков на берегу, крестьяне ищут съедобных улиток на заливных рисовых полях.

Ответ ученику [8]

А я — человек простой!Только вьюнок расцветает,Ем свой утренний рис.

* * *

Ива склонилась и спит.И кажется мне, соловей на веткеЭто ее душа.

* * *

Топ-топ — лошадка моя.Вижу себя на картинеВ просторе летних лугов.

* * *

8

Ответ ученику. — Это стихотворение — своего рода отповедь поэту Кикаку. Намекая на известную пословицу "У каждого свой вкус, иной червяк и полынь ест", Кикаку утверждал за поэтом право на исключительность.

Далекий зов кукушкиНапрасно прозвучал. Ведь в наши дниПеревелись поэты.

Стихи в память поэта Сэмпу

К тебе на могилу принесНе лотоса гордые листьяПучок полевой травы.

Грущу, одинокий, в хижине, похоронив своего друга — монаха Доккая

Некого больше манить!Как будто навеки замер,Не шелохнется ковыль. [9]

9

Не шелохнется ковыль. — Имеется в виду несколько похожий на него мискант (miscanthus sinesis) — длинный стебель с метелкой.