Ярлыки
Шрифт:
– Ты ходишь к этому врачу? – прямо спросил ее Ллойд.
Корал выпрямилась в полный рост над сидящим Ллойдом.
– Теперь я задам тебе несколько вопросов, – холодно заявила она, наклоняясь к нему. – Разве наш последний номер не был самым великолепным номером? Разве не у нас идет большинство самых выгодных рекламных объявлений? Нас раскупают все больше и больше. Я что, не права?
Ллойд вздохнул.
– Да, – сказал он, – ты права относительно всего, но, Корал… – Он встал, опираясь на стол, и взял ее за руку. – Я не хочу, чтобы ты рисковала своим здоровьем. Ты же знаешь, как легко распространяются
Корал не спускала с него глаз, метавших молнии.
– Ллойд, это совершенно ненужный разговор, – заявила она.
Корал с возмущением вылетела из его офиса и вернулась к себе. «Я могу поздравить себя с великолепным представлением», – подумала она. Усевшись за свой стол, она тут же набрала номер кабинета доктора Роббинса.
– Натали? – тихо прошептала она в трубку. – На меня не подействовал утренний укол. Я буду у вас около шести, мне нужен еще один.
Маккензи вышла от врача. Она шла по направлению к Пятой авеню медленно, как в тумане. Она не могла прийти в себя. Маккензи двигалась сквозь толпу, ждала, когда загорится зеленый свет, и пыталась все обдумать. Неужели она забыла о предохранении? Иногда Элистер так торопился заняться сексом, но она всегда, да, всегда сначала предохранялась. Наверно это случилось во время одной из ночей в субботу, когда она перепила шампанского и накурилась «травки» – она вообще ничего не соображала в тот момент. Маккензи проклинала себя за эту небрежность! Пока она ждала переключения огней светофора, вокруг толпились и толкали ее люди. Она вдруг поймал себя на том, что инстинктивно старается защитить живот руками. Этот неосознанный жест изменил ее отношение к случившемуся. Природа старалась, чтобы младенцу ничто не повредило! Она знала, как это делать.
– Почему все должно быть таким ужасным? – спрашивала себя Маккензи. Она клялась, что не станет рожать до тридцати лет, но, видимо, сама судьба желала, чтобы родился ее малыш!
Ее друзья из Виллидж назвали бы это «кармой», сказали бы, что она должна радоваться тому, что в ней зародилась новая жизнь! Несмотря на весь шум, который, она знала, поднимет ее мать, ее первой реакцией было желание любить это дитя, ухаживать за ним и обожать его. Чтобы оно росло в обстановке любви и заботы. Но ребенку нужен и отец. Однако не тот отец, который крадет у своей жены!
Она пришла домой и начала методично шарить по карманам Элистера. Вдруг она остановилась, села на корточки прямо в стенном шкафу и стала нервно смеяться. «Что я хочу здесь найти? – спросила она себя. – Подколотые счета за покупку наркоты?»
Когда вечером вернулся домой Элистер, она бросилась в его объятия.
– О, что случилось? – спросил он. Видно было, что его обрадовал ее порыв.
– Я соскучилась по тебе, чудовище! – воскликнула она. – Я даже разморозила кое-что из продуктов.
– Ну, не может быть! – Он повел ее в гостиную. – Послушай, Мак, что ты скажешь по поводу спортивных перчаток «Голд!»?
Она застонала.
– Боже мой, мы и так уже запатентовали достаточно много разных вещей. Элистер, мне не нужны дизайнеровские обои и сиденья для туалетов!
– Это перчатки,
– Правильно, для них нужно будет подобрать соответствующий материал и фурнитуру. Я не собираюсь изготавливать их из кожи. Я только что присоединилась к движению в защиту животных.
Элистер стукнул себя по лбу и злобно уставился на нее.
– Кто подговорил тебя сделать это? Люк?
– Никто меня ни к чему не принуждал. Ты что, до сих пор недостаточно хорошо узнал меня? – резко парировала Маккензи.
Элистер покачал головой.
– То, что ты жила вместе с этими милыми «детьми цветов», наложило на тебя несмываемый отпечаток.
– Почему? – повернулась к нему Маккензи. – Только потому, что они помогли мне стать более человечной и больше думать о других людях? Я не желаю, чтобы из-за меня убивали животных. Почему ты не можешь уважать мои принципы?
– Черт возьми, это всего лишь перчатки!
Он достал бутылку вина, открыл ее и налил себе бокал. Она хотела присоединиться к нему, но вовремя вспомнила о ребенке и отрицательно покачала головой.
– Ты становишься слишком идеальной, – пожаловался он.
– Ну да, если бы я не была такой, ты не смог бы жить здесь, где перед тобой открывается такой великолепный вид на Манхэттен, и пить вино «Шато Ротшильд»! – сказала она, сидя на полу и глядя, как он свернул толстый косячок, зажег его и глубоко затянулся.
– Пьешь и куришь, – сказала она. – Ты через пять минут отключишься, и мы не сможем поговорить…
Он пожал плечами и откинулся на кушетку.
– О чем мы должны говорить? Ты только что отказалась от пяти потенциальных сделок, которые состоялись бы, используй мы кожу и замшу. Я занимаюсь делами целый день и когда прихожу домой, ты одним махом все разрушаешь!
Она тихонько покачала головой, глядя на него. Возможно, не стоит сообщать ему свои новости. Она понимала, что в ее жизни настал момент, когда все может измениться. Если он проявит хотя бы намек на понимание, они смогут провести всю жизнь вместе. Если он ничего не поймет и постепенно отойдет от нее, тогда у ее ребенка не будет отца.
– Мы обещали друг другу всегда быть честными, – спокойно напомнила она. – И это значит также, что мы должны рассказывать друг другу, когда нам что-то не нравится…
Элистер поставил свой бокал на большой черный кофейный столик.
– Мак, наверно, у меня есть причины быть недовольным.
Он включил лампу. На окне появились тени.
– Твой отец и братья стараются игнорировать меня – я не принадлежу к вашей фирме. У меня прошел ленч с жирными изготовителями перчаток. Не могу сказать, что мне это сильно нравится.
– Кто тебя просил ходить с ними на ленч? Ты что, считаешь, что мне важно производить перчатки?
– Разве я не должен как-то помогать расширению нашей компании?
– Для этого существует множество других возможностей. Ты бы мог заняться нашей рекламой. Следить, как проходят рекламные съемки нашей одежды. Продумать, как привлечь хороших моделей, которые считают, что наши наряды не подходят им…
– Иными словами, ты хочешь сделать из меня своего ассистента и лакея…
Элистер снова глубоко затянулся.