Ярлыки
Шрифт:
Майя уставилась на фото улыбающейся Жозефины Ру. Она стояла рядом с Филиппом в аэропорту Орли. Муж и жена! «Я не отпущу тебя», – сказал он ей. Если бы только она могла заглушить эти слова у себя в мозгу! Этими словами он так крепко привязал ее к себе. Лучше чем иной гипнотизер. Именно этого он и хотел? Она постаралась переключить свои мысли на что-то иное.
Когда она подошла к Лексингтону, ноздри ее защекотал аппетитный запах свежеиспеченной пиццы. Из музыкального магазина через колонки, вынесенные наружу, гремела музыка Питулы Кларка. Майя подошла к «Блумингдейлу» и начала рассматривать
Корал летела в Париж очень возбужденной. В ее сумке из кожи аллигатора лежали одноразовые шприцы от доктора Роббинса. Она крепко прижимала к себе эту сумку. «Витамины» помогут ей выстоять перед встречей с Парижем!
Она ни с кем не делилась, как станет публиковать новые парижские коллекции.
Но в ее голове роилось множество идей, как лучше представить новые модели сезона.
Вместе с Корал полетел в Париж Тодд Банди, фотограф новой волны и открытие самой Корал. Он был лысым, весь в черной коже, на все ее предложения только утвердительно хмыкал.
В Париже она держалась подальше от Уэйленда. Она развлекалась только с Банди и Алексом, помощником фотографа в Париже. Корал одевалась в стиле Банди – в угрожающие черные кожаные юбки, сапоги и куртки с заклепками. Она остановилась в «Ритце» и стала завсегдатаем его бара. Постоянно возбужденная, она сидела в углу со своими избранными друзьями – человеком из Техаса, который ведал там сетью магазинов, и своим визажистом Жилем – в эту неделю он работал только для «Дивайн». Как-то к ней подсел Колин Бомон.
Фотограф журнала «УУД» как-то сфотографировал ее болтающей с мадемуазель Шанель. Это случилось во время редкого выхода мадемуазель Шанель в бар. Мадемуазель Шанель всегда восхищалась самодисциплиной Корал и строгостью подхода к миру моды, и она согласилась прийти из своего салона на Рю Камбон, чтобы попозировать для ее нового авангардного фотографа. Фотограф снял Шанель в твиде, цепях и жемчугах, а Корал была в черной коже и даже с шлемом мотоциклиста, который весь сверкал от заклепок!
«Потрясающая сшибка стилей!» – радовался «УУД».
В Париже только и говорили о Корал – она вдруг постаралась подать моду иным, даже можно сказать, извращенным, образом.
На тех показах, куда она соизволила явиться, все внимание было обращено на нее – она была потрясающе строгой и даже угрожающей. Ее фотограф сопровождал ее, как молчаливый охранник.
Она наняла молодых актрис из «Комеди Франсез», чтобы они демонстрировали одежду, предварительно взяв с них слово не разглашать тайны.
– Они это делают бесплатно, – заверила она Колина. – Просто, чтобы их заметили. Они не так глупы, эти французские куколки! Они же помнят, как началась карьера Лорен Бакалль, Сюзи Паркер и вот теперь – Лорен Хаттон. Их всех заметили в модных журналах!
Она заставляла их позировать за то, что их имена будут упомянуты в журнале. Но себе в карман она положила тысячу долларов, которые были выделены для оплаты в Париже сеансов моделей. Они пойдут на «травку» в Париже для себя и Банди и на оплату счетов за более сильные инъекции по тридцать долларов за укол, которые предложил ей доктор Роббинс.
– Я ужинал с ними в «Ритце» прошлым вечером, – сообщил
Уэйленд захохотал.
– Может, она таким образом пытается отыскать Анаис Дю Паскье?
– Когда я провожал ее к портье за ее ключом, ей также передали массу информации о бальзамировщиках, флористах и похоронных бюро!
– Боже ты мой! – воскликнул Уэйленд. – Она, наверное, собирается сделать спектакль из самоубийства.
– Нет, – грустно покачал головой Колин. Ему было тяжело наблюдать, как элегантная, умная женщина, которая открыла его, превращалась почти в карикатуру. – Я боюсь, что наша дорогая Корал переживает длительный период подхода к самоубийству. Эти ужасные уколы, которые временно подбадривают ее, неуклонно ведут к смерти… У меня болит сердце, когда я вижу, что они сделали с ней.
На следующий день, когда Колин ждал итальянского издателя у салона Диора, подъехал черный катафалк, и из него вылезла Корал.
Колин задохнулся.
– Какого черта! Что ты здесь делаешь, моя дорогая? С тобой все в порядке?
– У меня все чудесно, – ответила она и отпустила водителя. – Мы это используем в качестве бутафории. Я решила, что вполне могу подъехать к Диору на этом, – захихикав, ответила она. Колин стоял, покачивая головой. – Ты все поймешь, когда увидишь журнал, – пообещала ему Корал.
Одно было совершенно ясно: «Дивайн» не собирался представлять много вещей.
В «Лейблз» и «УУД» просочились намеки, что Корал не была приглашена на показы Филиппа Ру. Она сделала вид, что ее это не волнует.
– Я так и знала, что потеряю совсем немного, – заявила она вечером на ужине, когда читала ксероксные отчеты о его показе, которые распространялись среди прессы и потенциальных покупателей. – Перепевы старой коллекции! – радостно процитировала она.
Резкая статья Говарда Остина в парижском издании «Лейблз» назвала коллекцию «самой жалкой коллекцией десятилетия»! Корал даже подумала, не связано ли отсутствие вдохновения у Филиппа с исчезновением Майи. Но она понимала, что пока неудача не должна травмировать Ру. Существует множество старомодных издателей, которые несколько отстают в своих вкусах. Им нужен сезон или даже два, чтобы понять и оценить моду. Они все еще считают Филиппа великолепным дизайнером.
Уэйленд позвонил Майе, чтобы рассказать ей о провале Филиппа.
– Твоя мамаша стала сама «писком» сезона, – заявил он. – Она – просто партизанка, битник парижской моды!
Тайна съемок «Дивайн» была разоблачена, когда Корал вернулась в Нью-Йорк, привезя с собой портфель негативов. Отдел оформления только глянул на них и сразу же побежал жаловаться Ллойду. Разразился скандал. Корал Стэнтон сняла все наряды парижских коллекций только на «трупах»! Ее модели делали вид, что они мертвы! Их загримировали под трупы, и на них были черные туалеты от Диора, Нины Риччи и Кардена. Актрисочки из «Комеди Франсез» лежали в гробах, отдыхали в свежевырытых могилах или, как было показано на развороте – на помосте бальзамировщика. Все жутко шокировало зрителя.