Ярмарка невест

Кинг Валери

— Понимаю, — ответила она, многозначительно кивая. — Тогда я дам вам небольшой совет — всего лишь намек, запомните! — ваша тетя богата, как Крез! Вижу по вашему лицу, что вы об этом не знали. И говоря откровенно, мне совсем не нравится, что с вами так плохо обращаются. — Ее любезность сменилась внезапно довольно свирепым, справедливым негодованием. — Вы не должны зарабатывать на свое содержание шитьем платьев для миссис Вэнстроу! Это она должна водить вас к своей портнихе, а не заставлять вас работать на нее!

— Миссис

Раштон, прошу вас, не сердитесь! — настойчиво зашептала в ответ Марджори. Она твердо верила, что, несмотря на размер своего состояния, миссис Вэнстроу была вправе распоряжаться им по своему усмотрению. — Хочу заверить вас, что я… то есть мы… что Дафна и я не имеем к тете никаких претензий! Совершенно никаких!

— Никаких претензий! — сердито прошептала миссис Раштон. — Только узы родства! Что вы имеете в виду, говоря «никаких претензий»?! Что за нелепость!

Марджори торопливо продолжала:

— Очень много лет назад мама и ее сестра, к несчастью, поссорились. Дафна и я приехали к миссис Вэнстроу, зная, что здесь нам не рады. Она могла с такой же легкостью отослать нас, как и пригласить погостить. Мы признательны ей за то, что она этого не сделала.

— Еще бы! Осталась же у нее хоть капля совести! Вы у нее в рабстве, Марджори! Поймите это. Что ж, вижу, вы более меня склонны прощать, — закончила она. Ее ноздри раздувались от гнева так же, как у Раштона (Марджори однажды это видела).

— Но ведь у вас, — ответила Марджори дрожащими губами, — не такое положение, чтобы уметь много прощать.

Миссис Раштон моргнула от изумления и ахнула, слегка приоткрыв рот.

— Честное слово! — воскликнула она со смехом. — Грегори предупреждал меня, что вы иногда бываете нахальной, и хуже всего то, что вы правы. Но все равно, помните мои слова и не позволяйте тете жаловаться, что она терпит нужду из-за родственников, поселившихся в ее доме!

К концу речи миссис Раштон к ней подошла миссис Вэнстроу, поэтому неудивительно, что она спросила:

— Что вы говорите моей племяннице, миссис Раштон?

Интересно, подумала Марджори, что миссис Раштон скажет грозной тете Лидди.

— Да ничего особенного, только то, что вы достойны восхищения, если приютили у себя этих бедных юных несчастных сироток. Я считаю вас достойной восхищения, как и каждого, кто наконец-то с большим опозданием предлагает свою помощь.

Голубые глаза миссис Вэнстроу сузились.

— Очень мило с вашей стороны, Маргарет. Но я уверена, что любой, кто знает, в каком я положении, поймет, что я ничего не могла сделать для моих дорогих племянниц. Сколько истратила…

— О, перестаньте, Лидия. Думаете, я простофиля? Боже милосердный, да будь у меня столько денег, я могла бы купить половину Бата, не истратив даже десятой части! Так что нечего кормить меня своими выдумками! — И с этими словами она мило улыбнулась хозяйке дома и ушла беседовать с Элизабет Ходжес,

которая изумленно хлопала длинными ресницами, глядя на майора, безуспешно пытаясь не хихикать, когда пила миндальный ликер.

Миссис Вэнстроу взяла еще одну конфету, а потом вытерла уголки рта маленькой полотняной салфеткой.

— Мне никогда не нравилась эта женщина. Еще в школе она приучилась к самым вульгарным выражениям! «Думаете, я простофиля!» Марджори, надеюсь, от тебя я не услышу ничего подобного!

Марджори не устояла перед таким соблазном.

— Что? — воскликнула она. — Думаете, я простофиля? Я никогда не стала бы употреблять такие слова, клянусь душой, не стала бы!

Марджори подавила желание рассмеяться при виде изумленного лица тети. И тут же удалилась, сказав, что хочет поговорить с сэром Литон-Джонсом. Она быстро отошла от миссис Вэнстроу, отправившись его искать, и обнаружила в гостиной, где он и Мэри Ходжес наклонились над нотами, разбросанными на фортепьяно.

Мэри подняла голову, увидела ее и воскликнула:

— Марджори! Смотри! Мы наконец нашли вальс! Но не думай, я не стану просить тебя играть для нас снова. Миссис Раштон настаивает, что теперь ее очередь.

— Миссис Раштон? — удивленно спросила Марджори.

— Да, именно она! Тебе удалось побеседовать с ней? Она просто дока! Ох, надо же! Мне не стоит так говорить. Мама пришла бы в ужас, если бы узнала, что я говорю на жаргоне! — Она проказливо посмотрела на сэра Литон-Джонса, который стоял в нескольких дюймах от нее, и улыбнулась ему так, что появились ямочки на щеках.

— Вы ведь не скажете ей, сэр?

— Клянусь честью, сударыня, не скажу! Я счел бы совершенно нерыцарским поступком предать доверившуюся мне женщину.

Мэри, улыбаясь, сделала реверанс. Опустив глаза и очаровательно захлопав ресницами, она заметила:

— Уверена, что вы сама доброта!

Сэр Литон-Джонс обернулся, чтобы взглянуть на Марджори. Он улыбнулся ей. Вероятно, за всю свою жизнь Марджори не встречала большей кокетки, чем Мэри Ходжес.

Когда гости узнали, что сейчас будет вальс, различные десерты оставили на столах и стали рассуждать, как лучше разместить три или четыре пары, кружащиеся в танце, в относительно маленькой гостиной.

24

Смех царил в элегантной приемной миссис Вэнстроу, когда пары пытались при каждом повороте танца не столкнуться друг с другом. Марджори сжимал в объятиях сэр Литон-Джонс, мастерство которого не раз спасло их от столкновения. Его случайная травма была давно забыта, и теперь он был прекрасным кавалером. Марджори смеялась и смеялась вновь. Она не могла вспомнить, когда еще получала такое удовольствие.

— Я всегда хотел знать, как вы выглядите, когда ваше прекрасное лицо сияет от удовольствия, — весело заявил кавалер. — Вы счастливы, не так ли?