Ярмо Господне
Шрифт:
Все в говнех, но живы и здоровы!
Рационально, известное дело, мы подкинем Авениру Карпеко дезу. Мол, опустили, траванули их кодлу злой германский колдун Вальтер Шумке и его ведунья-зелейщица жидовка Фаина Квель. Лекарский сбор слабительных травок в котлы полевых кухонь мы, вестимо, подбросили уликой на анализ…
На безответного и ничегошеньки не соображающего Валеру Шумковича, он же немчура Вальтер Шумке, и переводим стрелки. Дойчлянд юбер алес, и но пасаран. Вот оно как и почему нечаянно-негаданно приключилось со «Свободным ковеном белоросских
ГЛАВА XII АНТИПАСХА ЗДЕСЬ, САФАРИ ТАМ
По пути к третьему, завершающему фазису операции «Ночной первомай», призванному обеспечить должное благочиние при хождении мирян по водам озера Чаронь, рыцарь-адепт Патрик откровенно благодушествовал. Ночь подходила к концу, и он с видимым удовольствием вместе со всеми совершил предрассветный молитвенный ритуал рыцарской настройки на предстоящее и неминуемое светлое время суток.
Негаданных импровизаций, раздраженных корректировок вдумчиво и скрупулезно разработанных планов орденского звена адепт Патрик больше не предпринимал. Судя по тому, как согласовано он собирается принять посильное участие в мероприятиях, какие намечены в третьей зоне оперативного воздействия, от предвидения асилума рыцаря Филиппа отступать адепт не намерен.
«Ни на гран, ни на йоту и кавалерственная дама Вероника не отходит от расписанной и предписанной ей роли… развлекает спутников дорожными арматорскими историями…
Побаивается барышня Ника сурового дедушку Патрикей Еремеича. Видать, круто ее прецептор Патрик в пампасах во времечко оно обломал, взнуздал, по-ковбойски кобылку выезжал, объезжал, к орденскому порядку привел…
Живьем, понятное дело, он ей сиськи не предлагал резать, сокращать на предмет избавления от отягощений спереди. Докторские басни есть вымысел, пускай и не без малой толики объективной информации. Кому надо, тот поймет, что к чему, где ложь, а где намек и урок…
Ишь как складно выводит, повествует о первомайском фестивале «Озерная гладь» бегунков-ходунков поверх текучих вод…»
— …Что в лобок, что по лбу охломонам. Гегемонам, ежели не к рукам, и вагина не лукошко…
Так вот, — Вероника вернулась к основному сюжету ее повествования, — в прошлом веке эта маевка проходила на соседнем Большом Чароньском озере на летней турбазе рядом с круглогодичным пионерским лагерем «Бобренок».
Официально нарекли ее парусно-гребной спортивно-туристической регатой «Бегущие по волнам».
На Чарони далеко под парусом не убежишь, поэтому, как водится, больше занимались греблей и… этой самой. По пьяному делу, но поддача за свой счет, плюс бесплатная раздача презервативов спортсменам мужчинам и противозачаточных таблеток спортсменкам женщинам. Под парусом, под градусом… Гребля и еще раз… она самая.
Вероника подобрав в рифму неподцензурное русское словцо к гребным и парусным видам водного спорта, пустилась в былинный рассказ о том, как недолговечные советские власти обустраивали и чем обставляли физкультурно-массовые оздоровительные
«Понятненько, бывалоче оне при царе Генсеке, краткий курс истории БССР для американского мистера Суончера. Миссис Нэнси Ирнив, урожденной Заварзиной, тоже полезно послушать. В учебниках сказочной хистори, так называемой недоумками новейшей, о таком-сяком не прочтешь.
Во времена неизбежного краха обанкротившегося антихристианского коммунизма Настя была лишь концептуально запроектирована ее будущей матильдой. Стефа Позвонюк еще школьницей постановила обзавестись от жениха ребенком по быструхе, спихнуть залог любви и счастливого брака украинским сродственникам, а самой без помех и средостений сесть за учебу и приступить к управлению малым торговым бизнесом…»
Филипп сосредоточился за рулем джипа, идя на обгон длинномерной фуры, и не слишком вслушивался в исторические реминисценции Вероники, вольготно усевшейся на правом переднем сиденье «порше-магнума». Как она объяснила, пребывая, в командном месторасположении малых, там, больших совковых военачальников или же партийных бонз той приснопамятной эпохи. Дамы-неофиты Мария и Анастасия удобно поместились сзади, составив лицеприятную компанию прецептору Патрику, расщедрившемуся на дидактическую теургию для всех трех милых воспитанниц, не исключая и ту, что ораторствовала и жестикулировала, полуобернувшись назад.
Между тем от дней, вовсе минувших и канувших в Лету, мало чего достоверного оставивших в коллективной памяти бывшего советского народонаселения, сподобившегося нового гражданства по титульному национальному признаку, Вероника перешла к актуальной истории, где свершившееся недавнее прошлое неразрывно связано с продолжающимся настоящим временем, определяя многие его параметры и характеристики. И зачастую оно присно сохраняет невразумительные пережитки, нелепые рудименты или парадоксально обновленные анахронизмы.
— …Таким вот атавистическим способом недомыслия и недоразумения, — назидала аудиторию Вероника, — дебильно фальсифицированную историю ВОВ умники-разумники белороссы ввели отдельной вузовской и школьной дисциплиной. А затхлые руины Западного укрепрайона на советско-польской границе 1939 года, мимо которой мы сейчас проезжаем, превратились у них в мифическую линию Сталина — объект государственной идеологии и экологического туризма… Вот эту контрафактную гнилую военную историю они и не велят переписывать…
«Так-так… судари мои, иногда на даме-зелоте Веронике глубокомысленно сказывается ее харизматический возраст. Особенно, если так угодно рыцарю-адепту Патрику, желающему пробудить добрые чувства и помыслы между ней и дамой-неофитом Марией.
М-да… недолго Маньке еще слушать Нику, раскрыв рот, кайф ловить в теургии от Патрика. Подъезжаем…
Пора бы Нике перейти к арматорским хохмам о ходильниках-бродильниках по озерной глади Малой Чарони, где, как во всяком глубокоуважаемом тихом омуте, обязаны водиться реликтовые доисторические черти…»