Ярмо Господне

Катавасов Иван

Экселенц света Божьего не видит в конце прямой кишки. Барон, унзере юберменш, без шприца в задницу заснуть не может. Наваррский-растабарский король в «Хилтоне» в штаны наклал, подтереться забыл, уж пятую ягд-команду на подмогу зовет.

А у нас и без того людишек не протолкнуться, и никто знать не ведает, чё деется.

Близко к Апедемаку поганому не подойти, далеко от него не уйти. Мы его не видим, и коромысло диавольско его знает, чует ли он нас. И где оно то самое расстояние удара в квадратике пять на пять верст по долам и

по горам?

Батюшка мой тако же растерялся и потерялся. Клинку своему Святогору родимец не доверяет. Хотя князь Василий им нехилого тигра-оборотня в Маньчжурии развоплотил двойным крестовым сечением. Барон Руперт не уверен, возьмут ли Апедемака наши альтерон-заряды. И чем этот львиный божок защищен, если духовидец наш, отец ноогностик Павел прорицает, как если б на поганце висит не меньше трех ритуалов сокрытия.

Скажу тебе, может, Апедемак и в звериной метаморфе, и соображает туго, и на чердаке у него не все дома… Но, назови меня Парашей, поганец неуязвим среди львов! С виду он ведь зверь как зверь, не больше и не меньше.

В кенийском Масаи-Мара мы, не бей лежачего, маркировали всех самцов. 283 особи технологично помечены радиоизотопами уже в заказниках и резерватах Серенгети, Нгоронгоро, Масвы… Причем объявляются неизвестные нам рыжие кошаки с запада, юга и севера…

Вникаешь в обстановочку, идальго Фелипе, назови меня Парашей? Быть может, пока мы тут рассекаем, рассуждаем, размышляем глубокомысленно, Апедемак уже на юге Африке в заповедник Крюгера забился?

— Он здесь, княжна Параскева, — оторвался от раздумий Филипп, — и ему от нас не уйти.

Мы для него, — не знаю, не убежден, — осознанно или нет, представляем собой притягательный источник харизмы, нечто вроде сирены маяка-ревуна в сплошном тумане или же проблеска дуговой лампы, отблеска на облаках. Притягивает и отталкивает, предупреждая об опасных рифах и мелях.

Не знаю, как выразить, потому что катафатические симулякры суть неуместны…

Однако же язычник Апедемак явно чувствителен к носителям Даров Святого Духа… Так же, как и мы, прорицая, приблизительно определяем местопребывание его харизмы и следы прохождения тела пост фактум, ретроспективно.

Его влечет к нашей христианской харизматике. Она для него подобна тайне, какая должна оборотиться явью в силу предопределения свыше. И она же его от себя отчуждает.

— Жаль, плакала, значит, моя гениальная идея ловить львиного божка на живца. Я-то думала хватануть втемную за рифтовыми озерами на западе десяток сильных практикующих колдунов и неслабых колдуний-знахарок. Засадить им в поганое брюхо, скажем, в мочевой пузырь по высокотехнологичному маячку и отпустить с Богом до дому, до хаты тащиться в ихнюю Уганду-Руанду. Мол, всесильные духи предков над вами, козлами и козлицами, смилостивились…

Авось и клюнул бы Апедемак на их козлиную волшбу и шаманство по пути. Совсем было б хорошо, если кто-нибудь из черножопой погани обернулся бы в дороге четвероногой

тварью для легкости бега. Именно этакими львиный божок продовольствовался в Камеруне и в Конго…

— А потом перестал, посему как учуял идоложертвенное мясцо гораздо вкуснее. К примеру, твои аппетитные для особей мужского пола девичьи окорочка, филейчики и всяко прочее, аттрактивное, снизу и сверху.

— Со мной этот номер не пройдет, отец инквизитор. Сегодня поутру я на мои сексапильности монашеский обет воздержания наложила. От мужчин себя отторгла на год, до Пасхи Христовой. Только бы проклятого Апедемака изловить, истребить!

— Не клянись суеверно и ложных клятв не давай, дщерь Евина. Ибо чревато чреватостями, предупреждаю нешутейно.

— У меня без суеверий, отец Филипп. Кавалерственное обетование «рерум экстернарум» есть благороднейшая и святая орденская традиция поста и воздержания, идальго.

— И она близка к суевериям, княжна Прасковья. Станет невмоготу, обратишься ко мне, я разрешу тебя от строгостей обета по случаю празднеств и скоромных дней. Но на период Филиппова поста и на Великий пост ты уж, будь добра, крепись, приснодева Параскева. А я уж помолюсь за благоутробие твое и крепость затворенну.

— Оп-ля! Истинно метанойя просветленна. Сказал и душу мне неизреченно облегчил.

Фил! Твоим женщинам всегда уютно и приятно поверять тебе дамские тайны от всей полноты и глубины их разумных душ. Так бы и рассекала с тобой сам-друже в небесах до скончания века.

Возьми меня к себе в орденское звено, братец Фил. Будет у тебя еще одна духовная дочь рядышком, я тебе спинку в душе буду тереть после спарринга, на кухарне помогать, ежели дозволишь…

Ну что тебе стоит? Клерот Павел с моим переводом к вам поможет, он нынь ух какой большой босс у модераторов.

— Не могу, Прасковья, у меня в звене уже перебор с женщинами. Вторую даму-зелота мне политически никто не позволит — ни Восток, ни Запад.

— Ну как знаешь, идальго Фелипе, тебе видней свысока…

Между прочим, лорд Патрик просил меня ему подсобить с тренингом ваших неофиток и с моими говна-пирога клеротами договорился.

— Адепту Патрику все можно. Он — птица высокого и свободного полета, не нам чета.

— Не прибедняйся, братец Фил. Негоже и непригоже тебе сиротой казанской прикидываться.

Ты и Патрик — здесь, в этой африканской заднице, единственные, кто чувствует уверенность в своих силах и знаниях. Вы знаете, зачем вы тут и что вам делать.

Не могу сказать, насколько правильно вы оба покамест действуете в этой говенной обстановочке. Однако ж, назови меня Парашей, твой Регул и его Престер дорогого стоят, и вы умеете обращаться с вашим рыцарским оружием.

И ты и он уверены, что непреложно достанете Апедемака здесь и сейчас, не так, так эдак, не мытьем, так катаньем. И шкурку его на просушку! Может, поганец тушкой пойдет или чучелом в кунсткамеру.