Ярость Антитела
Шрифт:
Так и вышло. Человека Гламура боль сломала пополам, но он даже в состоянии явного болевого шока заставил себя поднять не голову, но глаза. Секунды ему не хватило для анализа ситуации, режущая все тело боль мешала сообразить, кто или что могло поразить его таким образом.
Второй секунды у боевика не было.
Огромная оленья башка, сверкнув глазами, оторвалась от стены и ударила его по голове и плечам твердыми, как сталь, рогами.
Отлетев назад и рухнув на спину, снова ощутив ужасную боль от вынужденного разгибания, преследователь Макарова оторвал затылок от паркета
— Вот это да… — шептал Макаров, бесшумно закрывая замок и скидывая с себя лохмотья. — Я не думал, что олени так опасны…
Оставшись в одних трусах, он стал срывать одежду с поверженного противника. Труда это не составило: комбинезон снимался легко, да и силы в Макарове от возникшей надежды появилось столько, что он готов был поднять чужое тело одной рукой. Размер обуви совпал, размер комбинезона — тоже. И теперь у него был «узи» с двумя запасными магазинами. Сдернув напоследок с головы своей жертвы шапочку, он натянул ее себе по самые брови.
— Ну, что там? — раздался в коридоре голос, и дверь сотряслась от пинка.
— Чисто! — вспомнив голос охранника, прокричал Макаров. — Выхожу!
На полу лежала выпущенная из руки после удара рация забитого рогами охранника. Подняв ее, Макаров откинул дверь, вышел и смешался с хаотично движущейся группой людей. Пристроился за спиной одного из торопящихся по коридору бойцов Гламура и, наклонив голову, двинулся вместе со всеми с заданной скоростью. Он видел только пятки впереди идущего и слышал тяжелое дыхание в спину кого-то сзади. Раций было немного — две или три. Когда раздавались команды, коридор оглашался громкой речью, и писк в динамиках на стенах переставал быть слышен. Посмотрев себе на пояс, Макаров дотянулся и выкрутил громкость на минимум.
Была опасность, что в нем могут признать чужака, если шмон вела единая команда. Но, судя по разномастной одежде, были подняты на ноги все, кто находился поблизости. А при таком положении дел разглядеть чужого, если он вооружен, не стреляет в своих и в узнаваемой одежде, практически невозможно.
«Что, поживем еще, что ли?» — подумал Макаров.
Глава седьмая
На исходе второго часа поисков Катя обессилела. Сколько нор она проверила — пятьдесят, сто? Дженни надежду не теряла, но и ее терпение было небезгранично. Чтобы не путаться, каждую из осмотренных нор они заваливали землей. И когда, наконец, Катя села и закусила губу, готовая вот-вот заплакать, Дженни нащупала рукой в одной из нор то, чего в норах обычно не бывает.
— Есть! — она выдернула из норы тускло блеснувший предмет и вместе с ним опустилась на землю. — Господи… из-за этого столько шума?
Катя бросилась к подруге.
Легкая истерия овладела ими. То, что поначалу представлялось несложным, оказалось почти невыполнимым. Но тубус найден, и все снова стало простым, и странно — нашелся тубус, а не воздушный шар, на котором можно было бы улететь, — а радость такая, как если бы нашелся шар…
— Черт возьми, зачем этот предмет может понадобиться серьезному мужчине?
—
— Не о Левше, не беспокойся, — поторопилась объяснить Дженни. — То есть я не хотела сказать, что он несерьезен, напротив, я имела в виду, что он — и этот тубус: что общего? — Помолчав, она добавила: — А вообще, ты права. Я и об этом тоже, как его… О Дебуа.
Упоминание этого имени заставило Катю подняться.
— Нам пора, — сказала она, забирая тубус у Дженни.
Джунгли были рядом. Вскричав почти по-человечески, один из попугаев взметнулся над пальметто и снова спикировал в крону.
— Почему бы нам не набрать фруктов, — предложила Дженни. — Тем более что якобы за ними мы и шли.
Она посмотрела на небо. Ничто не предвещало скорого наступления ночи. Женщин мучила жажда, идти к водопаду без оружия они опасались, но жажду можно если не утолить, то хотя бы заглушить, съев несколько бананов. А на авианосце их ждала вода.
В обиходе пассажиров «Кассандры» так и не закрепилось выражение «обломки авианосца» или «корма». Даже в изуродованном виде он оставался для них домом, и его называли не иначе как «авианосец». Хотя от прежнего судна на равнине мало что осталось…
О чем они говорили в джунглях? Наверное, о чепухе. Наверное, о Левше и Макарове. О чем-то они, конечно, говорили. Но сейчас не вспомнили бы ни за что, потому что, едва они увидели возвещающие о скором выходе из леса просветы неба сквозь деревья, на тропу перед ними вышел человек.
И сразу все ушло на задний план. И Катя все забыла, как забывала всякий раз, когда на этом Острове перед ней появлялся кто-то, кого она не видела раньше на палубе «Кассандры».
Человек появился словно из ниоткуда. Еще мгновение назад дорога была чиста, и Дженни опустила взгляд, чтобы перешагнуть через лежащий поперек тропы сук. Но когда подняла глаза и собралась заговорить с Катей — она теперь и не вспомнила бы под пыткой, о чем, — увидела его.
И тут же рука Кати сжала ее ладонь. Связка бананов мягко упала в траву.
Перед ними стоял мужчина лет тридцати на вид, среднего роста, широкоплечий, он сжимал в руке мачете.
Они стояли напротив друг друга, и десять шагов разделяли их.
Когда страх откатил назад, чтобы набраться сил и задушить ужасом, мужчина негромко заговорил. Он и сам, видимо, понимал, как странно выглядит здесь в заношенном армейском кителе и рваных брюках. А потому заговорил негромко, как положено разговаривать с женщинами, у которых вызвал страх:
— Вам не нужно меня бояться, леди… Я не причиню вам зла.
Наверное, прозвучало это чересчур академично, потому что Дженни, наклонившись, подняла сук, через который только что переступила.
— Не бойтесь меня, — уже решительно сказал мужчина. — Я не из них.
Наверное, ему стоило что-то немедленно объяснить.
— Я американский летчик. Бывший американский летчик… К людям, которые вас преследуют, я не имею отношения.
— С чего вы взяли, что нас кто-то преследует? — руководствуясь женской логикой противоречить в таких случаях очевидному, спросила Дженни. Пользуясь паузой, она перехватила сук удобнее.