Ярость благородная. «Наши мертвые нас не оставят в беде» (сборник)
Шрифт:
Он не знал.
Лес дышал белым облаком. Пушистым и невидимым. Дышал, слушал и ждал, ловил каждое мгновение, каждую секунду. Нельзя пропустить ничего. Каждое изменение в пространстве может быть судьбоносным: для одного человека или для целой страны. Заметить, передать, донести до сознания. Вот только люди толстокожие – шлешь им сигналы, шлешь, а они лишь глазами хлопают… А кто повосприимчивей – у тех нервная система ни к черту. И
Игорь стоял на окраине леса, у ДОТа, который так долго не давал ему покоя. Стоял и прислушивался к невидимому облаку. Ледяной там, наверху, мужчина был уверен. Отважный лейтенант звал его все время, но Игорь только сейчас смог прийти.
Страха нет. Именно потому Игорь уверен, это – не сон. Во сне было жутко, а здесь – спокойно и легко. И складывается ощущение бесконечной правильности. Подобное чувство возникает, когда что-то долго ищешь, а потом, наконец, находишь.
Но… Страх все-таки был. Только не его, не Игоря. Чужой и родной одновременно он пронизывал насквозь, окутывал душным одеялом.
«Не скажет ни камень, ни крест, где легли…»
Огонь, заливающий глазницы амбразур. Немецкий лейтенант в черном кителе с железным крестом на левой груди выпрыгивает из танка. Подходит к уже мертвому ДОТу, смотрит задумчиво. За ним – рядовой.
– Взрываем, как и все остальные? – выплевывает солдат.
– Найн, – отрезает лейтенант и возвращается к танку.
Найн… Даже враг склонился перед твоей смелостью, Ледяной. От Гуты Межигорской до Мощуна – все огневые точки подорваны немцами, а твоя нетронута. Тогда, в 41-м, ты не боялся ничего и ни о чем не просил, а сейчас…
– Чего ты боишься? – мужчина закричал в высоту. – Скажи мне! Я пришел, я здесь, ответь мне! Чего? Ты? Боишься?
– Мы здесь. Пока не исчезнем. Отставить! Мы здесь нужны, – под вечер третьего дня Игорь посмотрел на них. И увидел ИХ. Не призрачное нечто из кошмарных снов, а Алису и Рому – своих друзей. Роман был уверен, он сотню раз видел этот взгляд. Бредят иначе. Вот только говорит приятель по-прежнему…
– Что ты говоришь? – Алиса склонилась над Игорем.
– Исчезнуть. Это страшно. А мы нужны. Он боится. И я… боюсь.
– Игорь!
– Отставить… – Взгляд потух, мужчина бессильно откинулся на подушки. Предательски запищали датчики.
– Игорь! Игорь, ответь. Кто-нибудь, помогите!
– Уведите ее!
– Алиса, не мешай врачам.
– Игорь!
– Дефибриллятор. Уведите, сказал! Разряд!
– Алиса, пошли!
– Еще! Разряд! Разряд… Время смерти…
– ИГОРЬ!!!
– Расскажите мне о ДОТах, – Роман, застыв на пороге,
– Э… – только и смог выдавить парень.
– И об Игоре. И, – она смущенно повела плечами, – я забыла представиться. Марина Михайловна. Вы знакомы с моей дочерью. Я видела вас на похоронах и нашла в ежедневнике Алисы ваш адрес.
– Я знаю, кто вы. Проходите.
Рома провел гостью на кухню. Поставил чайник. Говорить с кем-либо не хотелось, но выбора, похоже, не было. Да и пора уже выбираться из берлоги. Игоря похоронили неделю назад, а он… На работе взял отгулы. Даже с женой лишним словом не перекинулся за эти дни. Слишком как-то все произошло… быстро, неожиданно, неправильно.
Он заварил чай, сел рядом с синеглазой.
– Что вы хотите знать?
– Все. Все, что можете рассказать о Киевском укрепрайоне, об Игоре и, – она на секунду запнулась, – его снах. Ему же снилось что-то, верно?
Рома неуверенно кивнул.
– Алисе вот тоже снилось. И снится.
– Как она? – Роме стало стыдно перед худенькой темноволосой девушкой. За неделю не позвонил ни разу, не зашел.
– У нее нервный срыв, – медленно ответила Марина Михайловна. – Постоянно плачет, говорит о ДОТах и о том, что Игоря можно было спасти. Винит себя неизвестно в чем. Успокоительные помогают, но ненадолго. Мама не отходит от нее. Но вы так и не ответили на мой вопрос.
– Да, – кивнул Рома и начал говорить.
– Я примерно так и думала, – сказала Марина, когда он закончил.
– Простите?
– Я много думала все это время. И много читала. Мне ведь тоже снились сны. Только не война. Мне лес снился, а над ним… Что-то вроде гигантского белого решета. А по нему бегут светлые волны. И оно зовет меня, зовет, а я… стою и не знаю, подходить или нет. И чувства смешанные – вроде мне и легко, и страшно одновременно.
Рома подавил вздох. Что ж ему так везет на откровения сумасшедших? Впрочем, эта дама похожа на кого угодно, только не на безумную.
– И я подумала… Знаете, я работаю на радио. Так вот, представьте себе: диджей запускает в эфир песню. Сколько людей ее услышит?
Рома пожал плечами. В логике дамы он запутался окончательно.
– Кто-то вообще не слушает радио, кто-то слушает, но другую волну, у кого-то – в данный момент помехи. Но какое-то количество людей включит свой приемник именно в это время и услышит песню. Но опять же – один запомнит музыку, второй слова, третий – просто уловит настроение.
– К чему вы клоните?