Ярость и пули
Шрифт:
— Отлично. Тогда ты знаешь, каково это.
— Я не помогу тебе, Джоэл.
Барт сжимает челюсти и рычит сквозь зубы, сжимая сигарету в кулаке.
— Почему нет?!
— Если я умру, то Джессика останется одна, как и Эмили. Их жизни не стоят того, чтобы рисковать — не ради шлюхи Чере…
И снова его кулак врезается мне в челюсть, наполнив рот кровью. Чертовски больно! Если бы он не был уже избит, я бы забил его до полусмерти.
— Черт! Ты позволишь мне закончить?!
Джоэл потирает запястье и встряхивает руку.
—
Я провожу языком по рассеченной нижней губе и морщусь. Как он попал в одно и то же место дважды? Прижимаю тыльную сторону ладони ко рту. Да, я, блядь, не буду этого делать.
— Я люблю ее! — умоляет брат, в его глазах блестят слезы.
Это выбивает воздух из моих легких, наполняя меня сочувствием — сочувствием, которое я не хочу ощущать.
— Я люблю ее больше всего на свете, и она у него! Бог знает, что он с ней...
Джоэл пошатывается, и я делаю шаг вперед, когда он падает, прижимая руки к животу. Мои губы пульсируют, и еще больше крови стекает в рот. Я не хочу помогать ему, и это чувство камнем падает в мой желудок.
Мой старший брат.
Я отворачиваюсь от Джоэла и направляюсь к дому.
— Джай, пожалуйста. Ты мне нужен! — кричит он, его печаль и гнев доносятся до меня сквозь ветер. — Мне нужен мой брат!
Я дергаю плечами и опускаю голову.
У меня нет брата.
Больше нет.
Глава 4
Зверь
Эмили
Очень осторожно я нажимаю на край шва, проходящего вдоль скулы Хасса, и он вздрагивает, прежде чем оттолкнуть меня шлепком по руке.
— Стоп! — шипит он, его идеально очерченные брови сходятся вместе, когда он оскаливается на меня.
Я прижимаю руки к груди и закатываю глаза. Невозможно смотреть на этого парня без его криков «ой-ой». Наверное, именно это я больше всего ненавижу в работе в больнице — ипохондриков. Удивительно, как много людей преувеличивают боль или травмы. Я понимаю, у некоторых людей болевой порог ниже, но да ладно. Обычная головная боль из-за стресса даже и близко не похожа на ту, что связана с опухолью головного мозга.
— Иисусе, ты позволишь девчонке проверить твои швы? — протестует Тэд с полным ртом блинов. — Ты ведешь себя как чертов ребенок.
Хасс фыркает, прикладывая свободную накачанную руку к груди.
— Ну, это чертовски больно.
— Знаешь, что причиняет мне боль?
— Я попал в автомобильную аварию. И мне насрать на твою боль, но…
Тэд проглатывает еду и указывает кончиком вилки на Хасса.
— Эта чертова рубашка на тебе. Что это вообще за цвет? Педиковато-розовый?
Посмеиваясь, я направляюсь к раковине. Оглядываясь назад через плечо, вижу, как Хасс зажимает яркую ткань между большим и указательным
— Это лососевый! Сколько раз я должен это повторять?
— И сколько раз я должен говорить тебе, что это не гребаный лососевый цвет, — спорит Тэд. — Она розовее, чем соски у альбиноса.
Я фыркаю, отворачиваюсь и тянусь за бутылочкой с жидким мылом. Нажимаю один раз и намыливаю руки. Когда зависаешь с Тэдом и Хассом, скучно не бывает. Их разговоры угарные, неуместные и совершенно противные.
— А у альбиносов вообще розовые соски? — спрашивает Хасс, и я оглядываюсь через плечо.
Он почесывает голову, кончики пальцев пробегают по пылающей татуировке черепа, которую я так ненавижу. Они оба обдумывают этот вопрос, прежде чем взглянуть на меня в поисках ответа. Я откидываю голову назад, поморщившись. Они издеваются? Во-первых, такой вопрос задавать неуместно, а во-вторых, я никогда не задавалась вопросом, розовые ли соски у альбиносов.
— Откуда мне знать? По-вашему, я похожа на альбиноса?
— Ты немного бледная, — подмечает Хасс, получив кивок согласия от Тэда.
Я смеюсь.
— Катись-ка ты отсюда.
Повернувшись, я ударяю по крану, и начинает литься вода. Подставляю руки под тонкую струю и позволяю воде смыть мыло с моей кожи. Парни гогочут от смеха, но я их игнорирую.
— Расскажи нам, Котенок. Твои соски розовые? — спрашивает Хасс, его голос полон веселья и неподдельного интереса.
Закрыв кран, я оборачиваюсь и смотрю на него, сидящего на деревянном барном стуле напротив Тэда, его колени прижаты к посудомоечной машине.
— Тебе следует спросить Джая, — говорю ему, зловещая улыбка расползается по моим губам. — Он-то знает.
Тэд поднимает руки, отказываясь дальше участвовать в разговоре.
— О нет. Я пас. Джай надерет твой и так искалеченный зад, я не хочу иметь с этим ничего общего.
Хасс смотрит на Тэда.
— Ты боишься?
— Боюсь? Неа. Я умный. Кроме того, трахаться с такой девушкой? Нет, спасибо.
Это не оскорбительно. Мне нравится производить в той или иной степени впечатление на каждого мужчину, которого встречаю. Вот какая девушка не любит чувствовать себя желанной и красивой? Покажите мне одну, и я покажу лжеца.
— Такой девушкой? — спрашиваю я, опираясь на стойку. — А что не так с такими девушками, как я?
— У всех вас этот безумный взгляд. Это тревожит.
— Безумный взгляд?
— Угу. «Я перережу твой член тупыми ножницами, если ты посмотришь на меня не тем взглядом». И не смей изображать невинность. Я отчетливо помню, как ты напала на меня, как летучая мышь из ада, когда я впервые появился.
— Джай не предупредил, что ты придешь. Я запаниковала.
— Ты меня чуть до смерти не задушила. А знаешь что? Это не имеет значения. Моя мама надерет мне зад, если я когда-нибудь приведу белую девушку на семейный ужин, особенно после последнего.