Ярость
Шрифт:
– Все ясно, – усмехнулся он, – значит, она подождала, пока ваша писательская шайка разойдется, чтобы спокойно позволить себя убить.
Петеру Гердесу не нравился тон, но он сохранял разумное спокойствие.
– Нет, не думаю. Она собиралась пойти к другу или к мужу, точно не знаю. Он вроде как живет где-то неподалеку… Может, она с ним поругалась и снова вернулась на променад или просто захотела прогуляться, чтобы осмыслить произошедшее.
Руперт встал, поднял бутерброд, взвесил аргументы за и против того,
– Это всего лишь ваша писательская фантазия, а не наблюдения, – зло возразил он.
– Еще это называется «логика», – отозвался Петер Гердес. – Или «здравый смысл».
Когда Кирстин де Боек увидела сквозь дверной глазок Эске Таммены Веллера и Анну Катрину, то сразу поняла: случилось что-то плохое. Она отперла цепочку и засов и открыла дверь.
Она надеялась, что звонок не разбудил маленького Фоко.
– Что с Эши? – спросила она, уже стыдясь, что написала такое гневное письмо.
– Меня зовут Анна Катрина Клаазен, я главный комиссар отдела по расследованию убийств Остфризии. Это мой коллега, Франк Веллер. Могу я узнать ваше имя?
– Да, конечно. Вообще-то, я няня. И, собственно, подруга. Короче говоря… Присматриваю за маленьким Фоко. А что с Эши?
– Нам очень жаль, но вашу подругу убили.
Кирстин де Боек показалось, что дом рухнул. Мир взорвался, все разлетелось на кусочки. В животе что-то сжалось. Она перестала чувствовать ноги. А потом словно зависла на мгновение в воздухе, видя перед собой лишь потолок. И наконец, смогла увидеть сквозь потолок небо.
Она не знала, долго ли пролежала. Маленький Фоко был теперь рядом с ней и повторял:
– Кирстин? Кирстин?
Веллер на кухне пытался дозвониться до службы психологической поддержки.
– Что-то случилось с мамой? – спросил Фоко у Анны Катрины. Она посмотрела на ребенка, и ей очень захотелось прижать мальчика к груди. Но она не имела права ему отвечать.
Малыш сразу почувствовал: случилось что-то плохое, и набросился на Анну Катрину с кулаками, словно она была виновницей всех бед.
Она попыталась остановить ребенка, не делая больно. Тогда он просто расплакался у нее на руках.
Кирстин де Боек задышала ровнее, подняла голову и приподнялась на локтях.
– Вы знаете, где ваша подруга собиралась провести вечер? – спросила Анна Катрина. – Какие-нибудь имена? Адреса?
– Да, знаю. Она пошла к Вольфи.
– Вольфи?
– Доктору Вольфгангу Штайнхаузену.
– У них были отношения?
Кирстин де Боек кивнула, а Фоко принялся тянуть Анну Катрину за волосы и визжать.
Руперт не нуждался в доказательствах. Он и так прекрасно знал, что мужчины не созданы для домашней работы. Можно ли представить себе Хамфри Богарта с
Но в жестоком мире, где мы живем всего один раз, злодейка-судьба не щадила Руперта: ему приходилось разгружать посудомоечную машину, что вовсе не шло на пользу спине.
В пояснице что-то хрустнуло, и Руперт утратил вертикальное положение.
Как назло, именно сейчас, когда он показал плохие результаты в дурацком тесте Баума. Он боялся, что коллеги начнут смеяться у него за спиной, потому что он недостаточно быстро выходит из машины или встает с кресла.
Из-за жуткой боли ему пришлось принять две таблетки ибупрофена, в результате чего заболел еще и желудок. Когда Руперт заглянул в наполовину разгруженную машину, она вдруг заработала – как ему показалось, нахально ухмыльнувшись. Он хотел ее закрыть, но никак не мог дотянуться. Наклониться достаточно низко просто не получалось. Чтобы показать проклятой машине, кто в доме хозяин, Руперт ее пнул. Посуда внутри зазвенела, словно смеясь.
Острая боль пронеслась по позвоночнику и побежала вниз, до самых подошв. Руперту показалось, что сейчас у него лопнут яйца. И что, в таком состоянии он должен принимать показания? И как назло, у этого писателя из Эзенса, у этого Точки.
Первым делом Руперт отправился в клинику Уббо-Эммиуса. Он попытался прорваться внутрь с помощью удостоверения и фразы: «Отдел по расследованию убийств Остфризии. Мне нужно поговорить с доктором». Возможно, ему бы даже удалось это сделать, если бы он не держался за спину с перекошенным от боли лицом. Но сотрудница на стойке регистрации спросила, кто его домашний врач и посещал ли он уже ортопеда.
Она поинтересовалась, как давно у него возникла боль, и Руперт, едва сдерживаясь, прорычал:
– С тех пор, как я начал разгружать посудомоечную машину!
Доктор Нимейер нашел для него время. Руперту пришлось лечь и поднять правую ногу. Легче было бы осушить одним глотком сапог пива.
Доктор спросил, что случилось, и поскольку именно в этот момент в комнату вошла необыкновенно привлекательная медсестра, Руперт солгал:
– Я преследовал опасного преступника. Он выпрыгнул из окна. Мне пришлось последовать за ним!
Девушка пристально на него посмотрела. Доктор Нимейер стукнул Руперта молоточком по нерву чуть ниже колена. Нога высоко отпружинила.
– С моим другом, – начала медсестра, наклоняясь за упавшей марлевой повязкой, – однажды случилось подобное, когда он разгружал посудомоечную машину. Понадобилось несколько недель, чтобы прийти в норму.
– Да, – простонал Руперт, – бывает…
Доктор Нимейер уверенно объявил:
– У вас смещение крестцово-подвздошного сустава.
Еще несколько секунд назад Руперт и не догадывался о его существовании в своем теле.