Ярость

– Скажи им, чтобы заткнулись. Чего орут-то так, – прохрипел я, натягивая на голову кепку.

От девчачьего визга у меня болела голова. А еще от духоты, хотя мы были на берегу реки, и от выпитого накануне самогона, который Марк притащил в качестве подарка на мой день рождения. На самом деле я бы предпочел провести свой день иначе, но самогон уже был выпит и бил набатом в голове даже спустя сутки.

– Ты чего такой злой? – фыркнул друг, расположившись

рядом. Он потягивал минералку и косился в сторону визжащих девчонок, которые то ли купались, то ли пытались друг друга утопить. – Пусть резвятся. Все-таки последние теплые денечки. Обещают похолодание с завтрашнего дня.

Я приподнял кепку и взглянул на друга.

– Тебя что баба Нюра покусала?

Марк рассмеялся и, поднеся ко рту бутылку, сделал щедрый глоток. В моем собственном рту было сухо и тошно.

– Дерьмово?

Похоже, Марк заметил, с каким неестественно зеленым лицом я сегодня ходил.

Кивнул в ответ и вновь натянул кепку.

– Эй, держи. – Сунул мне минералку. – Надо было пивка холодного прихватить.

Я молча принял из рук друга спасительную воду, которую тут же отправил в свой сводящий судорогами желудок. Голова продолжала пульсировать от боли. Лёг обратно в тенёк, прикрыл глаза. Рядом сидел Марк, и ему, похоже, было не так уж и плохо после выпитого накануне.

А тем временем девчонки продолжали верещать как резаные курицы. Как же бесит, что приходится присматривать за младшей сестренкой и ее подружками, которые удумали сходить искупаться на речку. Баба Нюра всем растрезвонила, что погода испортится.

Черт, и с какого хера я думаю о погоде, бабе Нюре и ее больных коленях и, конечно же, с какого хрена я должен присматривать за сестрицей и этими верещащими пигалицами?

– Тебя мать, что ли, наказала? – спросил Марк, пихая меня в бок.

– За что?

– Ну за вчерашнее. Ты перебрал.

– Я уже заметил, – пробурчал в ответ, стараясь не думать, что тошнотворный ком то и дело подкатывал к горлу. – Это ты притащил какую-то палёнку.

– Эй! Нормальное бухло. Саныч гонит. У него никогда не было плохого самогона. Батя так сказал, – хохотнул друг. – Это у тебя нежный желудок.

Мы могли бы пререкаться вечность, да вот у меня не было ни сил, ни желания спорить с другом, как и Марк не стал продолжать спор. Он вновь устремил взгляд в сторону речки и о чем-то задумался.

Я же старался не думать ни о чем. Так трещала голова, что хотелось просто сдохнуть. Но помирать мне нельзя. Пока Наташка и ее подружки вдоволь не накупаются. Похоже, я и вправду наказан.

– Костян, слушай. – Марк опять пихнул меня в бок локтем.

– Ну чего тебе? – рыкнул в ответ, почувствовав, что едва не заснул.

– А эта подружка твоей Наташки?

– Какая именно? У нее их с десяток, подружек этих.

– Тощая которая.

– Сеня?

– Сеня?

– Есения.

–

О, – вдруг протянул Марк и умолк.

Я открыл левый глаз и покосился в сторону друга.

– Что с ней не так?

– С кем?

– С Есенией?

– А что с ней не так? – переспросил Марк, и я у меня едва не отвалилась челюсть. Вообще-то, он первым заговорил о ней. Я покачал головой и вновь прикрыл глаза. Похоже, друг тоже еще не протрезвел.

– Лицо у нее знакомое, – вдруг сказал Марк. – Они давно дружат?

Я едва не рассмеялся. Видимо, угадал. Друг точно еще пьян.

– Наташка с ней дружит почти с пелёнок.

– Да… А я не замечал ее раньше.

Я пожал плечами. Вообще-то, меня самого мало интересовали подруги сестры, но так как те то и дело крутились у меня под ногами, приходилось их всех знать. Есению я знал дольше всего.

– Ну может потому что она лучшая подруга моей сестры, – предположил я, сонно зевая. – Или потому что живет через два дома от бабы Нюры. А ты сам знаешь, Наташка там все лето торчит, да и я тоже рос с бабкой. Ну и еще потому, что мать Есении преподавала нам литру и русский в старших классах.

– Давыдова, что ли?

– Та самая.

– Хмм, – протянул Марк, явно удивленный как тесен мир. – Она на мать вообще непохожа.

Странное умозаключение выдал друг. Хотя я никогда не думал, на кого Есения больше похожа. Она меня, вообще-то, не интересовала. Я лишь знал, что Наташка с ней дружит, и от Сени не стоит ждать беды. Такая пай-девочка, дочка школьной училки. У нее нет отца, тот вроде давно ушел из семьи. Живут они вдвоем в небольшом доме неподалеку от бабушки моей. Вот и всё, что я знал о Есении.

– Без понятия, кто на кого там похожа, – уже зевая ответил я и через мгновение отключился.

Меня разбудил крик. Отчаянный, грохочущий, рвущий.

Я подскочил на месте. С лица слетела кепка, которой я прикрывал глаза. Огляделся. Марка не видать.

Крик повторился. Стал протяжней, громче, страшнее.

Я развернулся на пятках и понял, что звук идет от реки.

Несмотря на ясную жаркую погоду, у меня по коже мурашки побежали. Я рванул со всех ног к воде и увидел чуть поодаль от берега, где загорали девчонки, плачущую Наташку. Еще двое были по пояс в воде и кричали.

Они повторяли одно и то же:

– Сеня! Сеня!

Время на раздумья у меня не было. Да я и так все уже понял.

Случилась беда.

Я проморгал, не уследил за этими шумными девчонками.

Вот же идиот!

Вот же идиотки!

– Где она? – завопил во всё горло, сбрасывая по пути обувь.

Наташка заливалась слезами, но я перехватил ее за руку и оттащил.

– Где она? – проорал, чтобы они услышали.

Девчонки опешили. Тоже были в шоке. Одна из них указала рукой на какую-то корягу в тридцати метрах.