Ящер 3

Гарсия Эрик

Высокие сорняки буквально душат пейзаж; с фасада дома вовсю облезает краска. Это средиземноморского стиля здание – покатая черепичная крыша, яркие цветовые пятна, подчеркивающие оконные рамы и косяки дверей. Однако деньги, вложенные в строительство дома, похоже, вконец разорили хозяев. Либо так, либо они просто больше о нем не заботятся.

Рауль берет наши чемоданы и торопит нас к входной двери, за которой тема запустения продолжается. Ковры изношены, лампочки перегорели, а в воздухе висит запах дыма и плесени. Рауль проводит нас в две небольшие комнаты, выходящие в главный коридор. В каждой каморке стоит видавшая виды кровать.

–

Тебе ту, что с выцветшими обоями, или ту, где кошачьей мочой воняет? – спрашиваю я Гленду.

– Учитывая, что я уже перелетела из Нью-Йорка в Лос-Анджелес – вторым классом, – а теперь ты приволок меня в Южную Флориду – опять вторым классом…

– Ладно, ладно, – говорю я. – Беру кошачью мочу.

Рауль бросает наши чемоданы на соответствующие кровати и спрашивает:

– Хотите сейчас повидаться с мистером Талларико?

– А что, у нас есть выбор?

Рауль пожимает плечами, после чего проводит нас обратно по коридору, впуская в просторную гостиную. Телевизор показывает какой-то полицейский сериал, динамик ревет – там вопли пополам со стрельбой. Вокруг телевизора кучкуются пятеро мужчин, сидя по-турецки на полу, тогда как единственный диван у них за спиной совершенно свободен. Все одеты в пиджаки и слаксы, одежда мятая, поношенная. Идеальное живое дополнение к декору.

– Привет, – говорит один из них, мужик с низким лбом и сиплым голосом.

– Привет, – откликаюсь я, недоумевая, полагается мне знать этого мужика или нет. Еще один член компании бегло осматривает Гленду, и она намеренно отворачивается. Славная девочка. Сейчас не время и не место затевать драку.

Пока мы пробираемся через гостиную, из еще одной двери туда входит миниатюрная азиатка – от силы лет шестнадцати-семнадцати. В руках у нее поднос с едой. Кожа смуглая, почти каштановая, черты лица нежные, невинные, еще ничуть не тронутые временем. Однако двигается она вовсе не как подросток – походка у нее медленная, плавная, спина сутулая, словно на нее взвалили тяжелый груз. Я наблюдаю за тем, как девушка ставит поднос в самую гущу мужчин и благодарно принимает за свои труды несколько хлопков по заду.

– Идемте, – говорит Рауль. – Босс ждет.

Выйдя из гостиной, мы одолеваем узкую лестницу. Стены трутся о мои плечи, и впечатление такое, будто они меня даже слегка поддавливают. Пожалуй, это не иллюзия – штукатурка идет трещинами в тех местах, где стены начали выгибаться внутрь, а наша совместная нагрузка на лестницу определенно их состояния не улучшает. Когда мы благополучно достигаем верха лестницы, не сломав и не разрушив ничего капитального, я испытываю большое облегчение.

Рауль негромко стучит в деревянную дверь.

– Мистер Талларико? – зовет он. – Это Рауль. Я уже из аэропорта вернулся.

Никакого ответа. Рауль прикладывает ухо к двери, одновременно крепко прижимаясь долговязым телом к косяку.

– Порой босс… в общем, порой ему не нравится, когда его беспокоят.

Классно, еще один вздорный Талларико. Именно то, что требуется для успешной совместной работы. Рауль снова стучит, и на сей раз высокий гнусавый голос орет в ответ:

– Да что там еще за херня?

– Это Рауль.

– Пошел ты на хрен, Рауль.

– Я вернулся из аэропорта. С гостями из Лос-Анджелеса.

Молчание. Мы с Глендой обмениваемся недоуменными взглядами. Рауль пожимает плечами. Затем он снова прикладывает ухо к двери, прижимается к косяку –

и тут дверь внезапно распахивается, бросая шофера на пол.

С виду Эдди Талларико совсем не похож на своего старшего брата. Лицевая структура, сами черты лица – просто день и ночь. Вообще-то, когда заказывается братский набор, большинство производителей личин стараются включить туда определенные семейные черты. Но эти двое запросто могли бы произойти из разных видов, не говоря уж о семьях. А подструктура, насколько я понимаю, разнится еще больше. Тогда как Фрэнк Талларико худ почти до такой степени, что ему впору вышагивать по лучшим парижским подиумам, Эдди располагает солидным брюхом, очень серьезным, которое к тому же не кажется мне частью личины. Конечно, есть места, где ты можешь заказать себе аксессуары вроде «любовных рычагов» Билла Шатнера или «суперпуза» Орсона Уэллса (а как, по-вашему, де Ниро набрал и сбросил тот вес для съемок в «Рассвирепевшем быке»?), однако даже для моего нетренированного глаза это не просто прикид. Это либо доброе старое брюхо, либо поздний срок беременности.

И тем не менее, если вы поместите меня в одну комнату с Фрэнком Талларико, его братом Эдди и тысячей других динозавров, затем завяжете мне глаза и станете крутить меня волчком, пока я не буду готов выложить вам под ноги свой завтрак, я все равно смогу мгновенно выделить этих двоих из толпы. Их запахи почти идентичны.

Запахи для меня висцеральны, почти гипнотичны. За всех диносов я, понятное дело, говорить не могу, но вполне могу себе представить, что для них все обстоит точно так же. С каждым уловленным мною запахом я тут же получаю мысленную картинку. К примеру, уборщица, что приходит мыть полы у меня в конторе, запах имеет масляно-кленово-сиропный, и будь я проклят, если всякий раз, как она заходит со шваброй и ведром, я не получаю изображения тетушки Джемаймы, покачивающейся в кресле у себя на веранде. Я могу смотреть прямо на уборщицу, желать ей доброго утра, указывать на те места, которые надо протереть особенно тщательно, однако определенная часть моего мозга все это время видит, как та старая негритянка смеется и качается, качается и смеется.

В общем, когда я чую Эдди Талларико, в голове у меня выскакивает тот же самый образ, который я наблюдал, когда чуял его брата Фрэнка: строительная бригада решила немного подкрепиться. Какой-то деготь, какая-то патока, и избежать этого я никак не могу. Вот они, пара дюжих парней на строительных лесах, раскрывают свои металлические коробочки с бутербродами, которые тем утром приготовили им их старухи.

– Входите, – говорит Эдди, едва отодвигая свое необъятное брюхо, чтобы я мимо него проскочил в комнату. Гленда следует за мной, и Эдди выталкивает Рауля обратно к лестничному колодцу, прежде чем захлопнуть дверь прямо у него перед носом. Мгновение спустя я слышу, как кубинец топает вниз по неверной лестнице, что-то негромко бормоча.

Небольшой кабинет плотно упакован бумагами, сложенными в стопки по три фута в вышину, и там едва ли находится свободный дюйм, чтобы встать. Мы с Глендой еле-еле шаркаем, толкаем друг друга, пытаясь найти для себя комфортное пространство. Нет, это просто невозможно.

– Он нормально водит? – спрашивает Эдди.

– Кто?

– Рауль. Он вас нормально сюда довез?

Я киваю. Пожалуй, парень слишком крепко жмет на газ, но вселенской проблемы я из этого делать не собираюсь.