Ящер 3
Шрифт:
Глубоко внутри себя я уже понимаю, что неспособен остановить все дальнейшее, но это вовсе не значит, что я намерен сдаться без боя. Даже утопающий хоть пару-другую раз хватается за соломинку, прежде чем с концами уйти на дно. Три, как считается, магическое число, но здесь я сомневаюсь, что получу хотя бы одну попытку.
– У меня есть кошка. – Полосатая кошка, которую я имею в виду, на самом деле просто приблудная тварь непонятной породы, которая клянчит еду у двери моей конторы. Примерно каждый день я выставляю на лестницу тарелку
Талларико даже не обременяет себя каким-то ответом.
– У меня дома гости, – еще раз пробую я. – Одна знакомая из Нью-Йорка. Она как раз сегодня прибыла…
– Что ж, она вполне может к тебе присоединиться, если захочет. Ты остановишься у моего брата, и я даже выдам тебе вперед на расходы. Думай об этом как об очередном отпуске. В конце концов, все отправляются отдыхать в Майами, разве не так? Развлечения, серфинг, вечеринки до рассвета.
– Очень может быть, но…
– Винсент, – говорит Талларико, – давай я сделаю так, чтобы это решение стало для тебя простым.
– Попробуйте.
– Ты отвечаешь «да».
– В самом деле?
– И я скажу тебе, почему: двойка, а за ней четыре нуля.
Наличные. Его наличные. Те самые его наличные, которые стали моими, а потом в темпе разошлись по разным другим людям.
– Это был гонорар.
– Это был гонорар за то, чтобы две недели сидеть у Нелли Хагстрема на хвосте.
– Предполагалось, что он проведет их в Лос-Анджелесе, – протестую я.
– А теперь не предполагается, – просто говорит Талларико. Затем он отрывает листик ближайшего растения, сует его в уголок рта и усердно жует, высасывая сок из бесполезной ткани. – Всякое порой происходит. Планы меняются. И я рискну сказать, что двадцать тысяч долларов за один день расследования даже на дорогом рынке здесь, в Лос-Анджелесе, – чертовски высокая цена.
– Я могу вернуть вам деньги.
У Талларико это вызывает легкий интерес. Он чуть подается вперед:
– Сегодня?
– Н-не совсем, – с запинкой отвечаю я. – Но я уверен, что мы сможем разработать план погашения долга.
Это явно его заводит. На мгновение мне кажется, что я вижу желтизну в глазах Талларико, пробивающуюся сквозь темно-коричневые контактные линзы.
– Слушай сюда, – рычит гангстер, одной поразительно сильной рукой хватая меня спереди за рубашку и притягивая поближе к себе. Странно, как ткань не порвалась. – Планы погашения долгов – они для банков, понятно? Как по-твоему, похож я на банк?
Вопрос предельно глупый, но сейчас не время на это указывать.
– Нет, не очень.
– А это значит, что у тебя есть два варианта. Верни мне мои двадцать тысяч долларов сию же секунду или хватай ноги в руки и чеши в Майами на следующем же рейсе.
Внезапно успокаиваясь, Талларико опять откидывается на спинку кресла. Лакей приносит ему новый набор аккуратных челюстей млекопитающих,
– Скажи мне, Рубио, – говорит Фрэнк, и единственная струйка слюны стекает с его нижней губы, – есть у тебя наличные?
Отсутствие ответа уже само по себе ответ. Фрэнк Талларико улыбается и дает мне прощальную рекомендацию:
– Тогда не забудь крем от загара с собой захватить.
По дороге от Палисадов назад в Вествуд я пытаюсь разумно обдумать сложившуюся ситуацию. Да, конечно, я работаю на гангстера, по слухам, не делающего особых различий между врагами и друзьями, когда надо кого-то убить. Да, конечно, я направляюсь прямиком в яму, где кишмя кишат подобные змеи. Любая из них запросто покончит со мной даже без малейшего на то повода. И конечно, нельзя сказать, как глубоко я влезу во все эти заморочки, прежде чем выпутаюсь из них и опять поплыву сам по себе.
Но – черт побери – ведь это дармовая поездка в Майами. У меня возникает ощущение, будто я выбрал дверцу номер три и получил сразу и волшебный отпуск, и издевательский приз.
Пожалуй, я мог бы пуститься в бега, положиться на авось и хорошенько присматривать за тем, что творится у меня за спиной. Однако Фрэнк Талларико ни в какую не производит на меня впечатления чувака типа «простил и забыл». Особенно когда речь идет о его деньгах. И хотя было бы довольно несложно купить на черном рынке новую личину, удалить ароматические железы и перебраться куда-нибудь в Северную Дакоту, меня совершенно не вдохновляет жизненный стиль параноика. Я не хочу тревожиться о том, что тот самый парень, который играет Вилли Ломана в театральной постановке «Смерти торговца», которую я стану смотреть в Фарго, вдруг спрыгнет со сцены с тесаком в руке и сделает меня главным участником вечернего представления.
Пожалуй, я мог бы воззвать к лучшей стороне натуры Талларико, но мне представляется, что вся эта его сторона уже была мне продемонстрирована. Лучшее, худшее – понятия относительные.
К тому времени, как я возвращаюсь к себе в контору в Вествуде, я уже примирился со своей горькой судьбой. Гленда ждет меня в кабинете, растянувшись на кожаном диване. На ней надеты длинная юбка и ситцевая блузка.
– Ты был на собрании? – спрашивает она.
– Угу.
– Нормально прошло?
– Ясное дело.
Я прохожу мимо дивана и направляюсь к шкафу. Там висит рубашка, которую мне приятно напяливать на себя в жаркие деньки. Эта рубашка полотняная, и хотя моя натуральная кожа ее не чувствует, она просто чудесно ложится на личину. Расстегнув пуговицы белой рубашки, я швыряю ее на ближайший стул и машинально натягиваю новую. Гленда пристально на меня смотрит.
– С тобой все хорошо? – спрашивает она.
– Все хоккей, – просто говорю я. – Следовало принять кое-какие решения. И они были приняты.