Ящер
Шрифт:
Настолько, что постоянно затмевается в башке осознание причины.
Алой, режущей разум, дергающей хуже любой адской зубной боли, надписью во все сознание мерцало — “ушла-ушла-ушла”.
Потому что я тупорез, который, как выяснилось, не имеет опыта еще и в нормальных семейных отношениях.
А еще и эгоистичная скотина, чего уж скромничать.
С Кариной мы встречались год до свадьбы.
Молодые были, постоянно киношки-кафешки, посиделки с друзьями, жизнь ключом до
Потом, само собой, стало все сходить на нет.
У меня работа в ментовке еще тогда — не сахар, у нее — мелкий, зубы, пеленки, болячки, потом и Ленка.
Я старался быть в этом всем, честно, но очень быстро началось то самое “достало жить на твои копейки” зудение, которое будто стало эдаким водоразделом, что пролег между нами и стал разводить все дальше друг от друга.
А когда я поддался и бросил любимую работу, то словно что-то окончательно сломалось.
У меня к ней.
И как выяснилось позже, у нее ко мне еще раньше.
Но в любом случае, все не трах-бах же происходило.
А Лизкой меня как подхватило, что вижу ее — и кукуха отъезжает, так в голове у меня все и выстроилось вполне логично.
И женщина у меня опять будет любимая, хоть уже и не думал, что могу опять полыхать, жизнь же вроде научила.
И бизнес по-новой, и дети со мной, все в шоколаде, короче.
У меня.
Но что-то пошло не так.
И самое главное — я знал что, но признавать это перед самим собой бесило.
У себя в голове я всем: и Лизе, и детям отвел нужные мне роли, построил план, как в бизнесе.
А того форс-мажора, что они все у меня человеки со своими эмоциями, не учел.
Точнее понимал, что они есть, но думал — можно подождать с утрясанием вопросов с чувствами до удобного мне момента, потому как все обязаны понимать — я сейчас занимаюсь самым главным — обеспечением нашего общего благосостояния.
— Пап, а давай мы творог купим и сырников со сметаной и вареньем поедим?
Я очень-очень хочу!
— повернулась ко мне Ленка с пачкой белой зернистой фигни в руке, и я перехватил осуждающий взгляд какой-то проходящей мимо мамаши.
И чего так пялиться?
Ну не получилось у меня Ленке косу заплести, и вышло на голове у нее нечто авангардное, но в глаза же не лезет и нормально.
А пятна на одежде, так это же дети, я в их возрасте на черта похожий домой приходил.
— Для сырников не только творог нужен, балда, — возразил сын.
— Я видел, как бабуля их готовила и еще много чего туда сыпала.
Думаешь, папа знает что, и у него на такую фигню время есть?
Они переглянулись, тяжко вздохнули, и Лена собралась положить пачку творога на место, но я ее остановил.
—
Попробую я вам сырники организовать.
— Ура!
А как?
Как-как… А вот так.
Можно, конечно, сбрехать, что наступлю себе на горло, но это не так.
По чесноку это называется — найду повод и буду пытаться нагло манипулировать.
Что-то быстро я сам себе начинаю свою же бывшую напоминать, не стремающуюся использовать детей в своих коварных целях.
— Так, идемте еще конфеты к чаю выберем и цветов купим, и поедем добывать вам сырники, — велел я мелким.
Решился — так вперед, заднюю нечего включать.
Уже на подъезде к дому Ерохиной Ленка опознала местность.
— Пап, а мы к Лизе домой приехали?
— немного робко, но с явной затаенной надеждой спросила она.
— Ну вы же сами сказали, что ее мама годные сырники готовит.
— Ура-а-а!
— уже в полный голос заликовала Лена.
Я глянул в зеркало заднего вида и на Ваньку.
В день ухода Лизы дочь откровенно расстроилась, обнаружив, что мы теперь сами по себе.
Сын же никак своей радости или ее отсутствия не выдал.
Сейчас тоже сидел и вроде бы безразлично пялился в окно.
— Вань, ты же не против?
— спросил его.
— Чего?
— Ты не против, что мы едем напрашиваться в гости к Лизиной матери на сырники?
— да-да, конечно, именно о сырниках все мои мысли, и сердце от предвкушения творожной фигни с изюмом так в груди молотит.
— Ну Ленка же их хочет, — пожал он с уже совершенно деланным безразличием плечами и снова уставился в окно.
Эх, сынок, ты прямо весь в меня.
Ленка хочет, а мы вдвоем чисто прицепом и у нее на поводу.
Позвонил в дверь, раздались шаги, которые я уже и едва слышал из-за грохота бешеного пульса в ушах.
В дверном проеме появилась девушка, в башке бахнуло от знакомых, но не тех же самых черт.
Незнакомка шевелила губами, а я пялился и ни хрена не понимал.
За руку дернули и я опустил глаза, встретившись взглядом с Ленкой и начиная наконец слышать.
— Пап, ну ты чего?
— Нам бы Елизавету Ерохину, — выдавил из себя и понял, что на меня уже уставились все: и мои дети, и незнакомка, которая почему-то была в мокрой одежде и с волос у нее капало.
И была она, очевидно, младшей сестрой моей Ерохиной.
— Эммм… — я почувствовал себя чуток придурком от взгляда девушки.
— Я же сказала, что Лизка на работе.
С полминуты длилась немая сцена, но потом в глубине коридора что-то заплескалось, и появилась женщина с ребенком на руках.
— Ваня?