Ящер
Шрифт:
Когда у зверья малышня как раз.
И никто же им и слова против не сказал, по щелчку пальцев вертолетик небольшой подали, любой, бл*дь, каприз за ваши бабки!
Твари.
И мажоры эти, и те, кто ради их бабла хоть на что готов.
Места в вертолете после того, как туда наш тупорылый объект с компанией влез, осталось только одно, и эти дебилы и настаивали чтобы вообще нас не взять с собой.
Пришлось доходчиво объяснить, что тогда внезапно пилот у них может потеряться.
Эти-то
Полетела я, мы с Вороновой монетку бросили, не видя особой разницы кому терпеть матерные высеры от “хозяев жизни” в процессе.
Хотя сейчас думаю, что нужно было ни черта не церемониться и сломать-таки руку пилоту или там приборную панель расхреначить на крайний случай.
Или бошки долбо*бов, что втянули наш объект в это говно, а после того, как вертолет хернулся, тупо свалили, бросив дуру Марину со сломаной ногой тут в лесу.
Пилот наш убился, у меня сотряс, походу, и ребрами приложилась, у Коноваловой нога вон, а мажористым у*банам — хоть бы что.
Так, синяки-царапины, и пока я мозги в кучу после падения собирала, вытаскивала из вертолета Марину, искала из чего бы ей фиксацию для ноги сделать, они по-тихому рассосались, забрав с собой и все винтовки.
Мрази!
— Прости меня, Лиз… — завела по-новой свою песнь раскаяния Коноваловская наследница.
— Прости за все… За то, что я так с вами… Прости!
— Блин, Марина, задолбала!
— отмахнулась от нее я.
Ребра болят, башка трещит, в ушах шум от усилий услышать не летят ли нас спасать и мутит еще адски, а тут она со своими “прости-прости”.
— Лиз, я тебя отблагодарю, клянусь!
Ты ни за что не пожалеешь, что не бросила меня.
— Чем благодарить станешь?
— не выдержала я и позволила себе язвительность.
— Папиными денежками?
Теми самыми, что нам обеспечили по факту попадос в такую задницу?
Бессмысленно сейчас говорить, но времени у нас, походу, море, так почему бы и нет.
— Я со стоном не села — сползла по стволу, садясь с ней рядом.
— Вот какого хера ты такая сука-то по жизни, а, Марин?
Ну неужели самой такое в кайф?
— Ты не поймешь.
— Ну так ты поясни, не все время же ныть тебе.
Как можно тащиться от того, что тебя все ненавидят и в душе желают сдохнуть сто раз на дню?
— А лучше когда тебя вовсе что ли не замечают?
Когда на тебя всем плевать?
Когда ты место пустое для всех?
— Блин, это чего еще за принцип Шапокляк?
Хорошими делами прославиться нельзя, поэтому буду добиваться лавров самого говнистого существа на свете?
Ответить Марина не успела.
Тихо хрустнула ветка, за кустом
Здоровенный такой, куда как больше самой крупной овчарки, какую видела.
Серо-рыжий, с желтыми цепкими глазами, от взгляда которых меня как ступором к месту прибило.
Он повел черным влажным носом и повернулся в сторону вертолета, около которого так и лежало тело пилота.
Из-за кустов появился еще один зверь, чуть помельче, и они вдвоем стали неспешно подбираться к телу.
— Твою же мать!
— резко вскочила, дыханье сбилось, и в глазах потемнело от приступа боли в ребрах.
— А ну пошли вон!
Швырнув первую попавшуюся ветку, я отогнала зверей, но пришло понимание — они вернутся и очень скоро, а дело ведь уже к вечеру.
— Так, Марина, валить нам нужно от вертолета.
— Но я же не могу идти… И нас же искать будут тут!
Нельзя уходить!
— Нельзя оставаться!
Зверье-то на запах скоро попрет, и, прошу прощения за цинизм, надолго им трупа не хватит.
Да и сколько мы без капли воды протянем.
Так что давай двигаться потихоньку к реке, мы ее пролетали за пару минут до того, как упали.
Марина снова принялась скулить, но хоть не выть в голос, а я, запретив себе все эмоции, пошла обратно к вертолету и обыскав обломки, чуть не заорала, отыскав большой нож, потерянный кем-то из поганых сбежавших уродов.
Сил подойти к телу пилота и обыскать его в себе все же не нашла и просто принялась кромсать обшивку кабины, вырезая нужный мне для сооружения волокуши кусок.
Выдрала еще и проводов и продела их в расковырянные острием ножа дырки.
Подтащила это средство передвижения к Марине, помогла ей на него перекатиться с воплем и попыталась сдвинуть, впрягшись.
Чуть не вырубилась в первый момент от того, какой ослепительной болью отреагировали мои ребра.
Перетерпела, продышалась осторожно и потянула снова.
По шажку, по чуть, с матом и скрипом зубов, но мы двинулись от места крушения.
Оглянулась и заметила, как две серые тени снова появились из-за кустов.
У реки мы напились хоть вдоволь, и как будто полегчало.
К тому же, на широкой полоске каменистой отмели нас будет куда как проще заметить, чем в чаще.
Скоро стало смеркаться и быстро свежело, так что пришлось нам жаться друг к другу.
Усталость наступала мне на мозг своей тяжелой ножищей, и я позволила себе немного задремать под бубнение Марины о том, что она своими руками яйца оторвет бросившему ее Вадику, даже без помощи отца обойдется.
Я внутренне ухмылялась.