Ящик Пандоры
Шрифт:
Я вспомнила ту единственную историю, которую Трой рассказал мне об отце. Когда тот сбросил его в лестничный пролет.
— Что за человек был твой отец?
— Я мало что о нем помню. В основном как он пил.
В голосе его появилась какая-то монотонность.
— Он умер, когда мне было десять. Я однажды пришел домой, и мама сказала, что нам надо кое-куда пойти. Я решил, что у меня неприятности в школе, но мы отправились на фабрику, где работал отец. Он лежал там на столе, мертвый. Он упал с высокой балки и сломал себе шею.
Он вытянул руку
— Это его кольцо, — сказал он. — Единственное, что мне от него досталось.
Я коснулась кольца, пытаясь представить себе человека, который носил его. Но ничего не почувствовала, только тепло от руки Троя.
Я обняла его и долго не отпускала.
Мы приехали обратно в Кармель. Снова любовались закатом на пляже, ужинали, и потом нас опять ждала постель. В этот раз нам было хорошо, как никогда, словно между нами возникла какая-то новая связь.
— Спасибо, что рассказал мне все это сегодня, — сказала я.
Он поцеловал меня в макушку:
— Все нормально. Это было не так уж больно. Когда-нибудь я соберусь с силами и расскажу тебе про Фанни.
— Фанни?
Это имя словно прошелестело в наступившей тишине.
— А почему не сейчас? Расскажи мне о ней сейчас.
Трой сел в кровати. Я едва различала в темноте его силуэт.
— Ладно, — сказал он после долгой паузы. — Фанни была моей младшей сестрой. Она родилась, когда мне было четыре. Она была из тех детей, которых все обожают. Я души в ней не чаял. Всегда приглядывал за ней, когда мать была слишком занята. Водил ее по всяким местам после школы, помогал ей собираться.
Голос его звучал глухо.
— Когда она подросла, за ней стали увиваться все парни в округе. Она всегда выбирала самых гнусных. Я пытался остановить ее, но она не слушала. А потом она залетела. Маме побоялась сказать. И мне тоже. Отправилась куда-то в центр с подружкой и сделала аборт. Только неудачно. И умерла. Ей было всего шестнадцать.
Он заплакал. Никогда в жизни не видела, чтобы кто-то так плакал.
— И я был рядом с ней, — рыдал он, — когда она истекала кровью. И ни черта не мог сделать.
Он все говорил и говорил, что, если бы он знал, он смог бы что-то сделать. Остановить ее. Поговорить с ее парнем. Достать денег на хорошего врача. Я слушала его и не знала, что сказать. Только держала его в объятиях.
Наконец он затих.
— Прости. Давай забудем все это.
— Я не забуду ничего. Я только еще больше люблю тебя.
Я спросила, нет ли у него ее фотографии. Он включил свет и взял со стола бумажник. Глядя на маленький снимок, я почувствовала ком в горле. Фанни, с длинными черными волосами, выглядела просто очаровательно в желтом свитере. Яркая, живая девушка, при виде таких невольно начинаешь улыбаться.
Мы снова легли в кровать, обнялись и больше не говорили. Но перед тем как заснуть, я попросила:
— Расскажи мне про лучший день в твоей жизни.
Он сжал мою руку в темноте
— Сегодня.
На следующее утро наше путешествие подошло к концу. Мы уложили вещи, заплатили за отель и отправились в Лос-Анджелес сразу после завтрака. Пока мы ехали по мощеным улицам, я отсняла целую фотопленку, высунувшись из окна машины.
Трой предложил мне подремать, пока мы будем ехать, но я всегда боялась спать в машине, особенно на такой извилистой дороге. Троя это рассмешило.
— Я все-таки водитель-каскадер, — напомнил он.
И я улеглась на заднем сиденье и закрыла глаза. Следующее, что я услышала, был его голос:
— Просыпайся, красавица.
Мы въезжали в Санта-Барбару.
Когда он довез меня до дома, я предложила ему приехать попозже ко мне и остаться на ночь. Но он сказал, что у него есть кое-какие дела, которые больше не могут ждать.
Мы целовались, целовались, и на этом наша поездка кончилась.
Я разобрала вещи, приняла душ и отправилась прямиком в агентство. Там я обнаружила записку от Лори. Она сообщала, что поехала улаживать мелкие дела и до завтра мы не встретимся. Было заметно, что на работе Лори находилась каждый день. Все в полном порядке. Почта разобрана, факсы сложены в стопку.
Я решила ненадолго задержаться, сделать несколько звонков и войти в курс текущих дел. Через час, когда я уже собиралась уходить, за дверью послышались шаги. В дверь постучали, и я открыла.
На пороге стоял Джон Брэдшоу. Он выглядел крайне смущенным и не мог даже поднять на меня глаза.
— Я хотел бы с вами поговорить, если это удобно.
Он протянул мне лист бумаги.
— Я получил это письмо. Не знаю, от кого.
Я быстро пробежала его глазами. Оно касалось Троя и содержало множество оскорбительных и противоречивых сведений о нем — что он был наемным убийцей мафии, что торговал наркотиками, что за шпионаж его разыскивает ФБР.
— Я не знал, что мне делать с этим письмом, — продолжал Джон. — Решил, что лучше всего прийти к вам. Я не хочу причинять вам боль, но мне кажется, вы должны это знать. На случай, если хоть что-нибудь из этого окажется правдой.
Я отдала ему письмо, не сказав ни слова. Он опустил глаза и ушел.
Я, дрожа, вернулась в офис. Непонятно, кто мог написать такое письмо, кто мог так ненавидеть Троя. Или меня.
Я отправилась домой. Когда позвонил Трой, я не взяла трубку, и включился автоответчик.
— Я все-таки решил приехать. Я слишком скучаю без тебя.
От звука его голоса я совершенно сникла, но видеть его сейчас было выше моих сил. Я не смогла бы скрыть от него свою тревогу и в конце концов рассказала бы про письмо.
Но решимости моей хватило ненадолго. Трой еще не закончил наговаривать на автоответчик, как я схватила трубку и велела ему приезжать.
Мы встретились так, словно не виделись три месяца, а не три часа. Едва взглянув на него, я готова была смеяться над письмом, выкинуть его из головы.