Ящик Пандоры
Шрифт:
«Мыслящих!»
От вмешательства Авааты уйти никак не удавалось. Аваате не понравилось, что ее обозвали растением. В мнимом голосе Томасу послышалось нечто… не совсем досаду, но нечто похожее.
«Аваата смущает меня», – извинился он.
«Ты сам вводишь себя в смятение. Зачем ты прячешь свое истинное лицо?»
Томас отдернул руку от горячего щупальца, но Аваата не ушла из его мыслей.
«Ты лезешь туда, где тебе не место!» – возмутился он.
«Аваата не лезет!» – В ответе слышалась обида.
Керро показалось, будто он подслушивает семейный
– Сажаем грузовик, – проговорил он. – Из Редута уже вылетели зонды.
Керро отключил собственный маяк, заставив себя сосредоточиться на зондах. Томас пускай набивает собственные шишки.
Первый зонд рассек воздух над берегом, устремляясь туда, где, как рассчитывал центральный компьютер, должен был пройти курс челнока. Керро, как научила его Аваата, представил себе опустевшие скалы и передал этот образ зонду, чувствуя, как вливается созданная им иллюзия в электронные цепи. Перегрузка едва не расколола зонд, отвернувший от выросшей перед ним несуществующей скалы.
«Они подходят все ближе», – подумал поэт.
Он знал, почему. Каждая новая иллюзия отличалась от другой, и из этих расхождений достаточно мощный компьютер в Редуте мог добыть осмысленные данные.
В мозгу Керро промелькнули полученные Аваатой данные. Они находились под постоянным наблюдением.
«Да, – согласился поэт. – Патрулей стало больше».
«Вдесятеро за последние двенадцать часов, – уточнила Аваата. – Почему Томас не понимает своей роли?»
«Может быть, такова его природа?»
«Ты опознал того, с кем связался на борту челнока?»
Керро попытался осмыслить этот вопрос, вспомнив, что испытывал, служа маяком, и озарение сошло на него. Он вернулся в сознание Томаса, заново восстановив связь с грузовиком.
«Томас, с кем ты связан на борту?» – спросил Паниль.
Томас поразмыслил на этим. Ощущение чужого присутствия за облаками было почти осязаемым. Если это иллюзия, то весьма убедительная.
«С кем?» – настаивал поэт.
Томас понимал, что это не может быть корабельник – человек, ощутив прикосновение чуждого сознания, в первый миг просто запаниковал бы. Но кто тогда?
«Биттен».
Опознавательный сигнал челнока пришел безошибочно ясным; простая, сосредоточенная, бесстрастная мысль.
– А-а, – протянул Томас.
Керро больше всего поразила эмоциональная реакция Томаса: душевное веселье. Биттен был бортовым компьютером, и осознание того факта, что он телепатически связан с автопилотом, едва ли могло кого-то позабавить. Видно, то был еще один признак тайны, что так привлекала Аваату в этом человеке.
Потом обоим пришлось войти в плотный контакт с Биттеном. Керро не мог объяснить, почему это вызывает у него такой панический ужас. Но страх пронизывал каждый его нерв, проникая и во все клетки Авааты.
КОРАБЛЬ: Я поведал тебе классическую историю о Пандоре и ее ящике.
ПАНИЛЬ: Я знаю, откуда эта планета
КОРАБЛЬ: Где бы ты спрятался, когда из ящика выползли змеи и тени?
ПАНИЛЬ: Под крышкой, конечно.
Ваэле казалось, что она погружена в сон, где невозможно доверять никаким ощущениям. Она плотно зажмурилась, отгородившись веками от мира, но этого было мало. Какая-то частичка ее сознания подсказывала, что она управляет посадкой грузовика. «Безумие». Другая частичка добросовестно запоминала все, что происходило, прежде чем два солнца взойдут над скрытым в сумерках Черным Драконом. Где-то там, в глубинах теней, прятался Керро Паниль. «У меня бред».
«Хали!»
Ваэла ощущала тревогу медтехника… а та была где-то рядом. Странная тревога – беспокойство, сдерживаемое одной лишь силой воли.
«Хали ужасно боится, а еще больше боится показать свой страх. И хочет, чтобы кто-то взялся командовать.
Ну конечно – Хали никогда не покидала Корабля».
Ваэла попыталась шевельнуть губами, пробормотать что-нибудь успокаивающее, но во рту слишком пересохло. Говорить было непосильно тяжело. Кресло в грузовом челноке, падающем в морские волны, к которому Ваэла была пристегнута, казалось ей хитрой ловушкой.
В сознании ее всплыли строки Керро, и Ваэла уцепилась за них, завороженная ужасом, не в силах вспомнить, где она слыхала эти слова:
«Твой путь станет верен, когда в черной драконьей ночи синий увидишь прочерчен рассвет».
Хали была рядом, она тоже слышала эти строки – и отвергала их. Ваэлу захлестнуло чувство, заставив мысленно потянуться к Хали, обнять, утешить, и она знала это чувство – любовь одного мужчины. Но Пандора была уже близко – белая полоса бешеного прибоя, от которой Ваэле хотелось шарахнуться. И дитя в своем чреве она тоже ощущала, еще одно сознание, чье бытие распространялось, и распространялось, и распространялось…
Ваэла вскрикнула, но голос ее потерялся в грохоте, стоне измученного металла, когда челнок ударился днищем о воду. На несколько секунд вибрация унялась; челнок скользил к берегу, утюжа воду и постепенно теряя скорость, потом подпрыгнул, со скрежещущим раздирающим уши грохотом ударился о берег и остановился.
– А где же люди? – Это был голос Хали.
Ваэла открыла глаза и увидала потолок убогой пассажирской кабины челнока – стальные балки, слабый багровый свет аварийных ламп. Где-то шумел прибой. Челнок покачивало и трясло, время от времени слегка разворачивая.
– Там кто-то есть. – Старик Ферри.
Повернув голову, Ваэла увидела, как Хали и Ферри отстегивают ремни безопасности. Плазовый иллюминатор за их спинами обрамлял трещиноватую стену черного камня, подсвеченную наружными лампами.
Ферри коснулся пульта; что-то зашипело под ногами Ваэлы, и в открытый люк ворвался холодный морской ветер. За лучами прожекторов царила темнота. На миг в люке столкнулись две фигуры, и, словно пробуждаясь ото сна, Ваэла узнала входящих – это были Керро и Томас.