Ящик Пандоры
Шрифт:
– Сейчас мы не сможем оправдать отгрузку такого количества пищи, – возразил Мердок.
– Расскажите, что еще вам известно об этом феномене, – попросила Хали. – Можно ли создать иммунитет? Это хроническое состояние или приступообразное? Оно…
– Я в первый раз вижу подобное за стенами лаборатории. Мне известно, что зачатие у Ваэлы таоЛини произошло вне рамок программы размножения и за пределами защитных барьеров Колонии, но…
– Почему я не получаю ответа из Колонии? – спросил Ферри внезапно. Все время беседы он волосок за
– При чем здесь это?..
– Ты сказал, что не можешь отправить «порыв» сейчас, – продолжал Ферри. – Что такого важного происходит сейчас?
В голосе старика ясно слышалось отчаяние. «Что он делает?» Вопросы рвались словно из глубины души.
– Ваши вопросы не касаются текущей проблемы, – ответил Мердок. И в голосе его Ваэла услышала угрозу.
И Ферри услышал, потому что заткнулся.
– Что значит – зачатие произошло за пределами защитных барьеров? – поинтересовалась Узия из научного любопытства.
Мердок, похоже, обрадовался ее вмешательству.
– Они плыли в… скажем, плазмагласовом пузыре. В море, окруженные келпом. Детали нам не вполне ясны, но наши спецы утверждают, что Ваэла и ее ребенок могут не относиться больше к роду человеческому.
– Не пытайся загнать меня на нижсторону! – предупредила Ваэла.
Узия поднялась.
– На Земстороне люди плодились и размножались свободно. Мы просто видим, как возвращаются старые обычаи… а неизведанное, конечно, следует изучить.
Мердок воззрился на нее.
– Вы сказали…
– Я разрешила спросить ее. Она приняла решение. Ее план вполне разумен – изолировать ее от детей, установить постоянное наблюдение…
Узия продолжала нудеть, обрисовывая детали, которыми план Ваэлы обрастал на глазах, – каюта с сосцом, график дежурства медтехов… Ваэла не слышала. Младенец в ее чреве заворочался снова, и голова ее закружилась.
«Все идет наперекосяк. Все не так, как надо».
Плюх! Вздыбился страх и снова ухнул в черноту.
Что хотел сказать Мердок, когда заявил, будто она не принадлежит к роду человеческому?
Ваэла попыталась вспомнить, что же произошло тогда, в плывущей посреди пандоранского океана капсуле. Но в памяти остался только экстаз слияния с чем-то немыслимым. Кабинет на борту, голос Узии отступили куда-то. Важен был только плод, с ужасающей быстротой зреющий в ее чреве.
«Мне нужен сосец».
Перед мысленным взором встал Ферри – где-то в другом месте, но с тем же стаканом в руке. Мердок втолковывал ему что-то, а Ферри безуспешно протестовал. Голоса раздавались глухо и слабо, точно из-за прозрачной стены. Потом – океан Пандоры, сверкающий под лучами двух солнц. Его сменил образ Оукса и Легаты Хэмилл. Они занимались любовью. Оукс лежал на буром коврике, Легата оседлала его, двигаясь медленно… так медленно… с выражением неизбывного восторга на лице. Пальцы ее мяли жирные складки кожи… она содрогнулась и завалилась
«Это все сон, – твердила себе Ваэла. – Сон наяву».
Потом она увидела Хали. Та была у себя в каюте. Медтехник стояла на коленях перед полочкой, на которой пристроила странную безделку – две палочки, скрепленные под прямым углом. Когда Хали склонила голову к неуклюжему крестику, в ноздри Ваэле ударил запах кедра – свежий, словно только что из арборетума.
И внезапно она вернулась в кабинет Ферри. Узия и Брулаги спорили о чем-то с Мердоком, а Хали за плечи вела Ваэлу к люку.
– Тебе нужно поесть и выспаться, – твердила она. – Ты перенапряглась.
– Дай сосец, – прошептала Ваэла. – Корабль накормит меня.
Пророки Израиля, проповедовавшие, что для спасения города в нем должно найтись десять добрых людей, заложили основы талмудической концепции «тридцати шести праведников», чье появление в каждом новом поколении обеспечивает выживание всего человеческого рода.
Легата не знала, что Томас находится в Редуте, пока не увидала, как тот мчится по равнине, удирая от рвача-капуцина.
В ту минуту она стояла у большого обзорного экрана в центре управления. Вокруг не утихал дневной шум. Чуть в стороне обсуждали что-то Оукс с Льюисом. Программа сканирования переключала изображение на экране с камеры на камеру, готовая остановить переключение, стоит снаружи случиться чему-то необычному. Легата взяла управление на себя и дала увеличение, наводя камеру на бегущего. Рвач отставал от него всего на пару шагов. Два солнца заливали равнину жестокими перекрестными лучами.
– Морган, смотри!
Оукс подбежал к ней и тоже уставился в экран.
– Вот дурак, – буркнул он.
Внезапно Томас свернул налево и одним отчаянным прыжком перемахнул высокий валун, приземлившись на берегу, у линии прилива. Рвач ринулся за ним, но не рассчитал и шмякнулся в груду вынесенных на берег мертвых слоевищ. Забыв обо всем, тварь принялась жрать водоросли, покуда Томас бежал вдоль берега. Из-за скал вывернул еще один рвач. Томас обогнул торчащий камень и припустил скорее, расшвыривая подошвами сырой песок. Кажется, он услышал топот нагоняющего демона.
– Он не убежит. – В дрожащем голосе Оукса сквозила неуверенность. – Еще никто не убегал.
«Боишься, что он уйдет? – мысленно спросила его Легата. – Или что не уйдет?»
– Зачем ты его выгнал? – поинтересовалась она вслух. Она не отрывала взгляда от петляющей по пляжу фигурки, вспоминая их краткую ночную встречу у входа в Первую лабораторию. Легата поймала себя на том, что мысленно велит бегущему: «В волны! В море ныряй!»
– Я его не выгонял, моя дорогая, – отозвался Оукс. – Он, должно быть, сбежал. Проверь, чтобы все люки были закрыты! – бросил он стоящему поодаль Льюису.