Ящик водки
Шрифт:
20 февраля неизвестные ограбили квартиру бывшей жены Артема Тарасова. Президент «Истока» принял это оскорбление на свой счет и посчитал его закамуфлированным обыском.
Что касается незакамуфлированного обыска в депутатском офисе Тарасова, произведенного Московским ГУВД, то он, по мнению Генерального прокурора России и вопреки мнению Тарасова, не является нарушением уголовного законодательства.
28 и 31 января московская милиция обыскала две фирмы, связанные с руководимой Тарасовым ассоциацией «Исток». Обыск проводился по ходатайству прокуратуры Литовской Республики, расследующей дело о рэкетирах. 8 февраля был обыскан депутатский офис самого руководителя «Истока». Подробности в «Ъ» № 6,7 за 1991 г.
Тарасов объяснил корреспонденту «Ъ», почему он связывает с собой ограбление квартиры гражданки Дмитрук. Артем Михайлович очень часто навещает живущего здесь сына (последний раз – за несколько часов до вторжения), поэтому можно было принять эту квартиру за его «явку», обыскать которую законным образом невозможно.
Итак, в результате обыска изъято: шуба песцовая, полушубок волчий, куртка кожаная, дубленка детская, сервиз японский, магнитофон двухкассетный, утюг «Филипс» электрический, цепочка с бриллиантами, серьги и еще кое-какие мелочи – общей стоимостью, по предварительной оценке потерпевшей, около 30 тыс. рублей в рыночных ценах. Однако посетители проявили странную умеренность, удержавшись от многих соблазнов. Типа денег, лежавших толстой пачкой на видном месте. Или золота, «спрятанного» всего лишь в
Эти факты в какой-то степени подтверждают тарасовскую версию об обыске. Но другие факты ее косвенно компрометируют. Например, то, что к деловым бумагам Тарасова посетители даже не притронулись. Правда, точно установить это невозможно, поскольку вызванные на место происшествия милиционеры, по утверждению потерпевшей, отпечатков пальцев в квартире не искали, в том числе и на бумагах.
Оперуполномоченный угрозыска 64-го отделения милиции Николай Цымбалюк, который расследует происшествие, версию об обыске отметает: по его словам, «обыск так не делается». Однако и он признал, что по происшествию у него возникло «слишком много вопросов, интересных и необычных». Многое, сказал Цымбалюк, «…двояко: действовали люди явно грамотные, но слишком по-дилетантски; то есть как бы профессионалы, но на воров непохожи».
Иными словами происшедшее можно расценить как психическую атаку на Тарасова, хотя записки «Берегись, у нас длинные руки» в квартире не найдено.
Тем не менее, президент «Истока» не исключает наличия в его деле «длинных рук». В беседе с корреспондентом «Ъ» он заявил: «Все больше растет наглость их поведения, я же чувствую все меньшую защиту со стороны парламента России».
Определенные основания для таких чувств к парламенту у Тарасова есть. Генеральный прокурор России Валентин Степанков в день ограбления сказал ему, что уголовного дела из-за обыска (имея в виду официальный обыск в депутатском офисе) заводить пока не собирается. Объяснив: «Исток», а вместе с ним и депутатский офис, формально, по своему юридическому адресу, находится в другом месте. Обыск же проводился в помещении, которое юридически офисом депутата Тарасова не является. Следовательно, милиционеры, по мнению прокурора, могли и не знать, кого обыскивают. Могли, правда, и знать, но это для возбуждения уголовного дела надо доказать.
В этой связи представляет интерес мнение о депутатской неприкосновенности вообще и Артема Тарасова в частности, которое высказал корреспонденту «Ъ» следователь прокуратуры Литовской Республики Сильвинас Левицкас:
– Не делать обыск только потому, что Тарасов депутат, – это же абсурд. Депутат или не депутат – это может быть и президент, – если нам надо будет делать обыск, мы сделаем. Мы на чины не смотрим, а его неприкосновенность никто не трогал. Если он будет каждую неделю менять помещение, что нам, и обыскать нельзя? У нас уже аллергия от Тарасова. Тарасов, Тарасов, Тарасов… Это же можно свихнуться.
Тарасов тем не менее считает, что последний взлом связан с предыдущим, и сказал корреспонденту «Ъ», что ждет продолжения провокационных действий. Он утверждает, что располагает информацией об исполнителях и об имеющемся у них «высшем дозволении». И готов ею поделиться, но только после возбуждения уголовного дела о нарушении его депутатских прав.
– Сочинял я, значит, такие вот заметки по своему тогдашнему профилю. Но, с другой стороны, когда в Латвии начались разборки за пределами сферы интересов моего отдела, я все бросил и поехал – мне казалось, что надо давать репортажи с мест. Где такое происходило. И поехал туда. Репортеров там было немерено… А ты скажи, как ты воспринимал те события, – как видный специалист по латвийскому вопросу.
– Мне их жалко было.
– Кого?
– Русских омоновцев.
– Да? Ладно. А поехал я с прикрытием, с человеком из газеты «Ленинское знамя». К примеру, тормозят нас латыши. Я выхожу вперед и говорю: «Вы чё, я из либеральной газеты „Ъ“!» Они пропускают. Далее нас тормозят омоновцы. Я выпихиваю вперед Андрюху, а он им предъявляет ксиву советской коммунистической газеты. И втирает про то, как евреи разваливают Советский Союз – за бабки причем разваливают. Проход, короче, везде. Так мы и действовали. И вот я решил, что надо посетить базу ОМОНа в Вецмилгрависе. Частники не везут – говорят, там убивают, и все. Однако поймали мы машину и за три конца доехали. На базе я выпихиваю вперед Андрюху. Заводят нас к командиру. Это был Чеслав Млынник.
– Он кто по национальности?
– Хороший вопрос…
– Но точно не латыш.
– Какой-то интернационал у него, похоже. Там было как в кино про махновцев – пулеметы стоят, ленты пулеметные висят, ящики с гранатами, люди ходят обвешанные оружием – автомат у каждого, два пистолета, кинжал и еще сабля. И флаги развешены советские. Я тогда лениво так и запоздало подумал, что зря свою ксиву «Ъ» не закопал под вишней. Она тем более в пластик была забита, ничего б с ней не сделалось. Да… Сам Чеслав в тельнике, небритый, типа революционный братишка-матрос в Смольном. Непонятно, правда, зачем офицеру ходить с пулеметной лентой по штабу, нокрасиво. Публика была живописная. Армейской строгости – никакой, подшитых там подворотничков и бритых щек – такого не было. А была такая казачья вольница. То, что потом я видел в Чечне, – федералы там ходили в шлепанцах, в трениках, с банданами, в тельниках тех же… Но в Чечне мы такого после насмотрелись, а в то время, да для Латвии, – это была экзотика.
– Они больше для журналистов одеваются, чем для себя.
– Я тебе скажу, что все-таки в шлепанцах и небритому легче и естественней, чем в застегнутой гимнастерке и начищенных сапогах. На мой вкус. А конфликт был между нашими ментами и латышскими. Кто первый начал – сейчас поздно разбирать.
Я не только к омоновцам ходил, но и в МВД Латвии. Там рассказывали, что наши менты – убийцы и твари. А латыши – белые пушистые демократические зайчики.
– У меня не было такого ощущения.
– А у пресс-секретарей МИДа и МВД Латвии – было… Если ты помнишь, там была перестрелка и сколько-то человек убили. В их числе и оператора, который работал со знаменитым Подниексом, – они сняли нашумевший фильм «Легко ли быть молодым». Кто стрелял, откуда, зачем – разумеется, каждая из сторон дает свою железную версию. Может, латыши сами своих и застрелили.
– Скорей всего.
– И еще про ту поездку в Латвию в 1991 году я помню такую вещь. Я в какой-то момент утомился от служения демократии или там чему и говорю своему товарищу: «Пора выпить водки». А где взять по тем временам? Ладно, в гостинице я встретил знакомого репортера, который работал на западников, – он и повел меня в валютный бар, где мы пропили долларов двадцать – это было очень круто по тем временам. А днем, в городе, где найти водки? Мы купили у таксистов бутылку, тут же на капоте порезали колбасы, вмазали по чуть… Это была уходящая натура – водку брать у таксистов.
Комментарий Свинаренко
Еженедельник «За рубежом» в своем № 37 за 1991 год дал такую перепечатку.
«Лето 1991 года в Советском Союзе можно охарактеризовать одной фразой: слишком много людей охотятся за слишком малым количеством долларов. Охотятся не за потерявшими ценность рублями – за долларами. Некогда рай для рабочих, где господствовала официальная догма, что марксистско-ленинская система по сути своей свободна от преступности».
Так определяет суть своего репортажа корреспондент американского журнала, несколько недель назад посетивший СССР. Он затрагивает, широко используя советские источники информации, одну из наших самых больных тем – преступность. И вывод, к которому подводит собранный фактический материал, в общем, однозначен: само по себе объявление беспощадной войны преступности, ужесточение всякого рода мер пресечения не приведут к решению проблемы. Нужна принципиальная ломка сложившихся экономических структур, необходимо раскрепостить и экономические отношения, открыв путь нормальному,
Игорь Свинаренко, обозреватель «Коммерсанта», согласен с такими наблюдениями. Но старается при этом войти в понимание побудительных мотивов, которые движут действиями полиции. «Я день за днем сталкиваюсь с теми убогими условиями, которые характеризуют существование представителей милицейских органов, – говорит он. – Вот, например, офицер милиции, служебная обязанность которого – отправлять за решетку гангстеров. Имейте в виду, повторяю, он сидит не за письменным столом, и не просто в участке. Это профессионал в высшем смысле слова. А получает он 400 рэ в месяц. Вы знаете, что такое 400 рублей в месяц? Вот видите – это стоит 500 рублей», – при этом он указывает на свои джинсы.
…Существует и такая точка зрения – многое в том, что бюрократы именуют «организованной преступностью», не более чем первообраз капиталистических отношений, капитализма. «Вы вправе провести параллель между развитием преступности в нашей социалистической стране с первыми столетиями развития капитализма в Европе, – заключает Игорь Свинаренко. – Ведь и первые капиталисты там также представали в облике бандитов и пиратов. Страшные это были люди. Но именно таким образом они зарабатывали свои деньги и закладывали основы капитала, начинали дело. А уже потом их дети и внуки превращались в обычных, нормальных бизнесменов. Вы ведь знаете, как это выглядит: „Отец мой был бандит, гангстер, его повесили, а вот я – обычный, добропорядочный гражданин“.
Конечно, на пути процесса предпринимательского развития… случаются и препятствия… «Коммерсантъ» провел внимательное исследование трудностей и злоключений, которые выпали на долю независимых бизнесменов, числящихся в Советском Союзе среди самых удачливых, преуспевающих и состоятельных. И все они сталкивались с одной и той же проблемой – КГБ…история связана с именем Артема Тарасова, предпринимателя и депутата российского парламента. Его дело расследовали КГБ и МВД («совместное предприятие», – сострил Свинаренко), они искали связь с преступным миром. И в этом случае счета фирмы оказались заморожены, бумаги – изъяты. В итоге Тарасов эмигрировал. Никаких осуждений и приговоров в процессе расследований вышеупомянутого характера не последовало. Однако предприниматели либо понесли ущерб, либо просто прекратили дело. В ходе бесед с представителями КГБ, которые занимались расследованиями, Свинаренко, по его словам, спрашивал своих собеседников: «Чувствуете ли вы, что правы, что располагаете соответствующим материалом, способным доказать вину этих людей?» Ответы звучали так: «Нет, у меня нет достаточных доказательств. У меня нет соответствующих фактов. Я вижу, что нарушения закона места не имели». Вот что они говорили – в первом, во втором, в третьем и четвертом случаях. И в то же время утверждали: «Но что-то должно быть во всех этих делах. Должно быть какое-то нарушение! И мы обязаны обнаружить его». Это – идеология. Коль скоро вы богаты, вы уже преступник. И они видят в себе вершителей добрых дел. Может быть, то, что они делают, и незаконно, может быть, это противоречит закону, но сделано это в интересах высшей справедливости… И, повторяли они, наши внуки воздадут должное нашим усилиям.
– Да… Что еще, кто еще? Гдлян, Тарасов, батюшка Андрей Кураев… Что мы терли – не помню, но они тогда казались важнейшими людьми эпохи.
– Вот ты говоришь – Кураев. Я иерархов церковных вообще не замечаю. Они жулики!
– Ну, из иерархов самый главный, из тех, с кем я общался, – Владимир, епископ Ташкентский и Среднеазиатский. Симпатичный человек. Книги пишет. Интересная у него идея: царь финансировал строительство мечетей и издавал Коран, так что мусульмане были грамотные, и оттого ваххабиты, сектанты и еретики могли на них сильно влиять. И вот еще что было. Обои я тогда достал на улице Бирюлевской! Там мне по блату приготовили пяток рулонов. Я поехал и купил. Самое любопытное было то, что никого не волновало – какой цвет, какой рисунок… Просто обои. Или бери какие есть, или никаких не будет. Это было как водка – просто водка. Марка, розлив – не обсуждалось. И еще я выяснял отношения с МУРом. Там у меня менты состояли…
– На зарплате.
– Ну. Как сейчас помню, в МУРе им платили триста, а я – пятьсот. Я укреплял государство! Боролся, конкретно, с преступностью! Менты с ней боролись на мои бабки! Блядь, я только сейчас сообразил… Гм… Отпускные я им платил. Грубо говоря, если употребить современный язык, те менты были чистые оборотни. Но оборотни очень симпатичные. Приятные люди. И выпивать с ними было интересно, и работали они на страну. Однажды они принесли мне протокол закрытого партсобрания МУРа с повесткой дня «Позор оборотням». Там поймали с поличными на взятке двух ментов. А один из них, как назло, был «Лучший по профессии» по итогам прошлого года – помнишь, была такая форма поощрения? То есть дали человеку Почетную грамоту, похвалили, а детей кормить нечем. Ну и взял он казенный пистолет и пошел зарабатывать на жизнь. Я это подал, конечно, красиво. Не где-то кое-кто у нас порой – а по-взрослому, со званием и фамилией. И тогда начальник МУРа Федосеев построил личный состав и сказал: «Кого уличу в связях со Свинаренко, тому лично оторву погоны». А пресс-центр как, он же обязан с прессой работать? И пресс-центру, говорит, тоже оторву. И вот я сижу, пишу заметки. Все сводки прочитал, оперативная картина ясна. Но нужен же и официальный комментарий! С меня требуют. А менты его не дают. Просто бросают трубку, и все. Боятся! И я забил стрелку с начальником МУРа и пошел к нему объясняться. Пришел. Он сразу начинает: «А почему вот у меня называется отдел, к примеру, по борьбе с оргпреступностью, а у тебя – отдел просто преступности? Ты кто получаешься такой, а?» Я говорю: «Ну, во-первых, у меня отдел так называется согласно штатному расписанию, а во-вторых, я ж не мент, чтоб с преступностью бороться. Мне и полномочий таких не дано согласно действующему законодательству. Хорош бы я был, проверяя документы у граждан, а кто не понравился – того б тащил в отделение! Да меня б тогда самого, чего доброго, свинтили б». Он говорит: «Короче, не морочь мне голову, пиши опровержение. Что ж ты себе позволяешь писать? Это ж клевета! „Отдельные сотрудники милиции берут взятки“. Ладно, – говорю, – готов это опровергнуть. Давай согласуем текст опровержения: „Отдельные сотрудники милиции не берут взяток“. Он сначала меня похвалил, а потом спохватился: какая-то тут подъё…ка… „А, – говорит, – понял! Не годится такой текст“. „Хорошо. Тогда так. Ни один сотрудник милиции не берет взяток… В общем, пока не ушел он на пенсию, были проблемы“.
Комментарий Свинаренко
Заметка
20 февраля лучший оперуполномоченный МУРа по итогам 1990 года Андрей Иванович С. и его коллега Александр Владимирович Д. были взяты с поличным при получении взятки в 2 тысячи рублей. (В газете тогда их фамилии напечатал, а сейчас – выкинул. Люди, наверно, свое отсидели и, если живы, может, живут честно. Чего ж им тыкать в глаза старыми грехами. – И.С.) По оперативным данным, с ноября прошлого года они регулярно получали деньги от устроителей негосударственных (но зарегистрированных) уличных лотерей.
Поскольку центр общественных связей ГУВД фамилии участников и подробностей происшествия не сообщил, «Ъ» воспользовался собственными источниками информации.
По неофициальным сведениям, дело обстояло так. Оперы уличили лотерейщиков в мошенничестве или по крайней мере сумели тех убедить, что раскрыли методику жульничества, – и вымогали плату за молчание. До тех пор пока шантажируемые не пожаловались в ГУВД.
Разовая взятка, если ее честно поделить на двоих, как раз равна премии, которую С. выплатили по итогам года как «Лучшему по профессии». Теперь вопрос о справедливости премии остается открытым: лучший сыщик не заметил слежки, организованной его коллегами после заявления потерпевших, и был взят с поличным, хотя обычно так попадается лишь незначительный процент взяточников.
Пойманные милиционеры не могут считаться рэкетирами, поскольку действовали не как простые граждане, а как должностные лица. Поэтому им будет предъявлено обвинение по ст. 170 УК РСФСР (злоупотребление властью или служебным положением: от увольнения с должности до 8 лет) и по ч. 2 ст. 173 РСФСР (получение взятки: от 8 лет с конфискацией до смертной казни с конфискацией).