Ящик водки
Шрифт:
– Фамилия подходящая, чтоб все валить.
– Да, и фамилия подходящая. Да. Правда, непонятно, чем фамилия Сосковец лучше… Ха-ха-ха. Кстати, Сосковец тогда рассматривался как преемник Бориса Николаича.
– Серьезно?
– Да-а-а.
– Президент России – Сосковец, президент Америки – Дукакис. Два друга – колбаса и волчий… хрен.
– Да-да-да. А тогда это модно было: Вольский, Скоков, Союз товаропроизводителей, Союз промышленников и предпринимателей. И вот они все нас поучали, говорили, что мы не умеем экономикой управлять… Что этим должен заниматься директорский корпус. И тогда Миша Леонтьев выдумал такой собирательный термин, который мне очень нравится, – «матерые товаропроизводители и их лидер Скоковец». Короче, они Борису Николаичу сказали: «Старик, ты, типа, спокойненько побеждаешь – мы все просчитали.
– Иваныч – видный футболист.
– Да. Ты его с этой стороны знаешь, а я еще и с других. Он очень многогранный! Сейчас вот он сенатором трудится от Ростовской области.
– Ты ж тоже был сенатором. Тебе не в падлу было. Значит, нормальный уровень.
– Я полгода пробыл. Меня так и не затвердили в Совете Федерации. Мы еще вернемся к этому разговору когда-нибудь.
– Значит, вот ты какого воспитал человека – Иваныча.
– Я его не воспитывал. Иваныч старше меня. Это он меня воспитывал! Вот. Назначили его, и я стал у него первым замом. Итак, значит, фортификация, инженерия, артиллерия. Редуты под стенами построить, рвы копать, лучников расставить, котлы со смолой приготовить… Другая история! Тогда такое интересное было время. Сосковец и Каданников были первыми вице-премьерами, а Казаков – просто вице-премьером.
– А кто вообще такой Сосковец? Почему он так поднялся?
– Я сам не очень хорошо понимаю, как это произошло. Вообще-то он казахстанский. В застойные времена был директором Карагандинского меткомбината. Кстати сказать, у него главным инженером в те времена был Володя Лисин – олигарх и владелец Новолипецкого металлургического.
– А также – газеты «Газета». Хорошее название. Баден-Баден. Уйди– уйди. «На фиг, на фиг!» – закричали пьяные пионеры. Газета «Газета», орган Баден-Баденского обкома партии. А еще мощнее было бы – газета «Газета-Газета». Учиться, учиться и учиться.
– Да. Значит, Сосковец – из Казахстана. А потом, во время горбачевской ротации, когда началось избиение старых кадров, Горбачев взял его союзным министром металлургии. Он же такой импозантный, крупный.
– И он приватизировал…
– Ничего он не приватизировал! Подожди, это ж еще горбачевские времена. Потом, когда Союз развалился, он сбежал обратно к себе в Казахстан, и его Назарбаев чуть ли не премьером сделал – или первым вице-премьером, я точно не помню. Он там работал-работал – и не сработался. Вернулся в Москву. И в самые последние секунды успел получить русский паспорт. Он был сначала руководителем комитета по металлургии, а потом его Коржаков у Ельцина пролоббировал первым вице-премьером. При Черномырдине – он тогда появился. И очень сильно Сосковца Ельцин любил. Опять же потому, что он крупный, потому что он мощный, потому что он может много выпить, потому что он говорит безапелляционно. Он от сохи, руководил заводом, все понимает… И так далее и так далее. Не хочу о нем говорить ни хорошо, ни плохо – он продукт того времени. Тогда всех директоров этих носили на руках и считалось, что это они, собственно, и есть соль земли русской. А оказалось, что никакая, на хер, не соль.
– Да. Директора тогда были соль земли, а журналисты несли свет истины.
– Да.
– А писатели – это вообще пророки.
– Пророки? Не, не, в то время это уже было не так очевидно, уже началось размытие этих понятных и четких истин. Они уж не такими истинами и казались. Но директорская тема прожила больше, чем журналистская или писательская. Она где-то году в 95-м начала умирать, когда залоговые аукционы прошли и красных директоров по одному месту мешалкой выгнали. На этом все закончилось – вся их фронда, все эти Вольские с их РСПП. Скоков куда-то растворился, товаропроизводитель матерый…
– Я, кстати, раньше думал, что журналисты – крайняк, люди совсем уж никакие, нечего с них взять и спросить с них нечего. Но потом я походил на писательские тусовки, посмотрел – и подумал: «Не, ну журналисты ладно, еще ничего»…
– Журналисты хотя и лишены морали, они себе какую-то особую мораль придумали, облегченную… Ну не вытянуть им «не лжесвидетельствуй»…
– Но с журналистами еще какие-то темы можно обсуждать адекватно.
– Они хотя бы в материале, хоть знают, что в стране происходит.
– А с писателями вообще невозможно разговаривать.
– Ну да, они газет не читают и ТВ не смотрят, у них от этого, типа, стиль ухудшается.
– С писателями надо разговаривать очень осторожно. Они такие важные. Пьют как-то иначе, тяжелее, в отличие от легких на подъем легкомысленных журналистов. Один к одному с писателями не поговоришь, надо думать, что сказать. А то они не так поймут. Это сильно утомляет. Такчто журналисты не так плохи. А еще же есть художники! Это публика еще тяжелей. Против них даже писатели кажутся милейшими людьми. И я на этом решил остановиться. Не расширять дальше свой кругозор. Чтоб совсем уж не забредать в дебри. А то же есть еще, к примеру, музыканты… Много мудрости – много печали…
– Короче, они насрали в голову Борису Николаичу бочку арестантов, и тот выгнал Чубайса. Который во всем виноват. Но буквально через месяц, как известно, Чубайс стал у Ельцина начальником избирательного штаба. Это в 96-м, в феврале месяце было. Это так незаметненько произошло. А к июлю, ко второму туру, уже Сосковца, Коржакова и Барсукова, типа, малой скоростью ссадили.
– В коробку из-под ксерокса.
– Она как раз к тому времени освободилась. Прокуратура изъяла вещдок – коробку с деньгами – и обратила в пользу государства.
– Да… Ты хорошо помнишь ту коробку?
– О-о-о… Я про нее комментарий напишу. Я же в этой истории, собственно, по полной программе участвовал…
Комментарий Коха
Ехидные замечания, сплетни и один реальный случай
Итак, начали…
Раз…
1996-й начинался весело. В самом начале, по-моему, в январе, был уволен Чубайс. [9] Ельцин фактически плюнул ему вслед, а слова «во всем виноват Чубайс» стали с тех пор крылатыми.
9
Вместо Чубайса был назначен Владимир Каданников, директор и главный акционер Волжского автозавода. Он был моим земляком из Тольятти, однако наши пути в Москве почти не пересекались. Каданников хорошо знал моего отца, они много лет вместе проработали, и поэтому мы с ним мило здоровались, когда виделись на различных совещаниях. Начальником мне был назначен Александр Иванович Казаков. Вот с ним мы трудились душа в душу, и у нас не было даже тени противоречий.
Чубайс меня тогда, в очередной раз, удивил. Он развел целую философию, лейтмотивом которой было бессмертное лоханкиновское «так надо».
«Так надо!» – говорил Чубайс, а мне хотелось сразу продолжить: «Быть может, из этого испытания я выйду очищенным?» (История про «Васисуалия Лоханкина и трагедию русского либерализма» сейчас, в марте 2004 года, получила неожиданное продолжение, но об этом пока не буду… Западло.) Порка на кухне подействовала на реформатора классически. Чубайс упивался своим стоицизмом, раздавал направо-налево интервью о величии Ельцина, разъезжал по городу на лохматой «пятерке» времен царя Гороха и носил короткий овчинный полушубок. Он был похож на преуспевающего фарцовщика семидесятых: «жигуль» и дубленка – предел мечтаний. В таком виде сорокалетний Чубайс производил оглушительное впечатление на официанток в тех ресторанах, в которые мы ходили после его отставки.