Ящик водки

Кох Альфред Рейнгольдович

И вот Минкин тоже юродствует над этой фразой. Ну да, Минкин же сам разговаривает исключительно в рифму, пушкинской строфой…

Финиш. Мне надоело копаться в минкинской блевотине. Да и кончился этот его опус наконец. Все. Ура.

P.S. Минкин свою статью почему-то назвал «Прощай, умытая Россия». Я не могу понять, зачем он переделал Лермонтова? Что он хотел сказать, заменив «немытая» на «умытая»? Я слышал разные версии. Например такую: будто бы Минкин намекает, что Кох «умыл» Россию, вот она и «умытая». И прочие версии под стать этой. Короче – ерунда какая-то. А может, в этот раз опять –

обычное минкинское невежество?

Тем не менее. Не могу удержаться и процитирую бессмертные строчки моего любимого Лермонтова. Они актуальны, как никогда:

Прощай, немытая Россия,Страна рабов, страна господ.И вы, мундиры голубые.И ты, им преданный народ.Быть может, за стеной КавказаСокроюсь от твоих пашей.От их всевидящего глаза,От их всеслышащих ушей.

Ох, где та стена, за которой можно спрятаться от всех этих подслушиваний, подглядываний, подозрений…

– В том интервью очень важна была интонация! Насколько я припоминаю, она была такая: «У вас там все обвалилось, все кончено – а мы, немцы, успели срубить вашего бабла и неплохо себя чувствуем в Нью-Йорке». Похоже, так это и прозвучало… Как тебе такой отзыв?

– То есть они хотели от меня еще и любви…

– Почему же народу не хотеть любви от писателя?

– Правду можно говорить только по отношению к тому, кого ты любишь? А всем остальным надо врать?

– Я тебе цитировал кого-то из великих, чтобы попытаться понять, почему тебя невзлюбили.

– Понимаю… А не является ли высшим проявлением любви говорение правды объекту любви? А, дядя?

– Ну не знаю, я не готов дать ответ. Наверное, нет.

– Ну понятно. Тот, кто любит Россию, должен все время врать про нее.

– Или молчать. Бывают же разные ситуации.

– Ты пришел на интервью, идет прямой эфир, ты заранее никаких вопросов не согласовывал. Тебя начинают спрашивать: какие перспективы вы видите в России? Как вы считаете, великий могучий русский народ с выдающейся русской культурой, с величайшей историей, самый лучший народ в мире – вот он как дальше будет развиваться? Все так же бурно-поступательно и замечательно? Или как? И что отвечать, исходя из тезиса о любви?

– Давай я тебе отвечу вопросом на вопрос. Допустим, тебя пригласят на дискуссию про негров. Ты что будешь им рассказывать – все, что ты думаешь о неграх?

– Ну, в общем, да.

– Что – да?

– Буду говорить то, что я думаю про негров.

– Не ври.

– Почему – не ври? Почему ты считаешь, что у меня специальная особая жажда правды только по отношению к русским? Нет. Я и про негров буду говорить то, что я думаю.

– А если бы ты был расистом и считал, что вообще все негры тупые, – было бы корректно в этом признаваться?

– Во-первых, я

такого о неграх не думаю.

– Хрен с ними, с неграми. Я это все к тому, что ты недобро беседовал с русским народом в Америке.

– Я не с русским народом беседовал, а с неким грузином, который проживает в Америке, – с американским гражданином. Это раз. Второе – что касается негров. Эти самые негры не очень-то сильно говорят о том, что они самые великие, что у них самая лучшая культура, что они специально особо духовные, у них специальное предназначение в отличие от всех других народов.

– Есть. Негры, которые живут во Франции, говорят, что они – подсознание Европы.

– Ха-ха! Вот если на эту тему зайдет дискуссия с неграми, ты будешь политкорректен или ты скажешь все, что о них думаешь, про их подсознание, про то, что им должно все прощаться? Что их прадеды были рабами и поэтому белые теперь по гроб жизни им должны? Или все-таки скажешь: идите-ка вы на хер, дорогие товарищи! Бери кайло и иди яму копать. А?

– Мне тяжело про негров рассказывать, потому что у меня к ним особое отношение.

– Если бы, допустим, я вел дискуссию с неким представителем русского народа – а я еще раз подчеркну, что не вел такой дискуссии, – который бы в этой дискуссии говорил: да нет, ну что ж, ну русские и русские, в общем-то, народ как народ, тяжелая такая непростая история, довольно много трагедий, скорее такая беспросветная, очень тяжелая жизнь у народа была, они в принципе с неграми вместе свободными-то стали, недавно совсем, долго потом еще не могли понять, чего с этой свободой делать, устроили какую-то поножовщину. Культура – да, есть, конечно, выдающийся элемент, вот, например, музыка – Рахманинов, Стравинский, Шостакович, Прокофьев. Литература.

– Насвисти что-нибудь из Прокофьева.

– Не, ну я не помню. Из «Ромео и Джульетты» можно насвистеть. Из «Александра Невского». «Петя и волк».

– «Петя» не считается.

– Не, ну не считается так не считается. Я ж не претендую. Хотя считается, что это мирового уровня вещи до сих пор. Шостакович. (Кох пытается напеть Ленинградскую симфонию.) Ну Рахманинова, веришь, что я могу насвистеть? (Свистит.)

– А! Ну да! Ты же ходил у нас в музыкальную школу!

– Но вернемся к представителю русского народа. Так вот, наверное, я бы с ним посидел так, погоревал, бутылочку бы выпил. Мы бы посокрушались, пообсуждали бы, наверно, что все не так беспросветно, шансы есть. Но если я перед этим в течение многих лет подряд слышу исключительно заливистые разговоры, особенно от Минкина, какой зае…ательский народ! Ну просто лучший в мире! Нету, блин, ни одного пятнышка, все прекрасно! Величайшая культура, огромное трудолюбие! Мудрость вековечная – ну просто тушите свет! И только плохие паразиты, правители подлые мешают еще ярче блистать светлому образу народа… Блядь, ну как с этим не пополемизировать? Ну сами себя сажали, ну сами себя расстреливали. Ну вот понимаешь? Вот если ты в дискуссию входишь, то ведь все зависит от контекста дискуссии, согласен?