Ясновидец Пятаков
Шрифт:
Затем он увлёкся кино, сначала историческим, с баталиями, а после – шпионским. Агенты были ещё круче рыцарей, им всё давалось легче. И деньги, и женщины, и слава. Они ездили по всему миру не на лошадях, а на «Астон Мартинах». Вместо арбалетов и мечей у них были пистолеты в подплечных кобурах и стреляющие паркеры в карманах смокингов, прекрасно сидевших на их высоких атлетических фигурах. Да они и голыми кулаками могли отоварить целую группу товарищей.
Петя хоть и был невысок, зато крепок и коренаст. Ребята в классе его не то чтобы побаивались – опасались, а Марина, молодая рослая учительница физкультуры, хвалила и ставила в пример. Он больше
Он уверенно шёл к своей цели, ведь яркая и стройная Любаша Горобец, самая лучшая девчонка в классе и на свете, с некоторых пор стала мило улыбаться ему при встрече. Эти улыбки пронзали Петино сердце и другие внутренности, он ощущал томление во всём теле. Они, эти улыбки, будили такие мечты и фантазии в Петиной разгорячённой голове, что он и сам их стеснялся… Но тут, как пишут в романах, провидение оказалось к Пете жестоко и несправедливо. Причём не впервые, если считать странную фамилию и неинтересных родителей.
В десятом классе посреди учебного года у них появился новый ученик. Шёл урок литературы. Класс расслабленно гудел. Молодая и робкая практикантка Татьяна Евгеньевна, которую его одноклассники едва ли не в глаза называли Танюшей, тихим голосом вызвала Петю к доске. От него требовалось всего лишь рассказать наизусть какой-нибудь стих из Есенина, самый маленький.
Он вышел, повернулся к Тане вполоборота, потому что никто, кроме неё, его не слушал, и уже набрал в грудь воздуха, но дверь распахнулась, и в кабинет, стуча каблуками, на жилистых икрах ворвалась Маргарита, их вечный завуч. В болотного цвета костюме, с высокой надёжной укладкой, решительная и бесцеремонная. Класс утих.
– Здравствуйте-сидите! – Она пресекла попытку класса встать. – Татьяна Евгеньевна, ребята, минуточку внимания! У вас пополнение. Игорь Цыганович, из Москвы. Он потом сам о себе расскажет, а сейчас прошу любить.
Вслед за ней возник молодой Бонд. Ну да, Джеймс Бонд. Так сначала показалось Пете, поскольку как-то независимо от Маргариты в кабинете появился высокий брюнет в элегантной брючной паре и с модным кожаным дипломатом в руке. Он остановился между завучем и дверью, сказал: «Здравствуйте!» – и спокойно улыбнулся, щуря серые глаза, а рубашка и ботинки на нём идеально соответствовали костюму. От гопников в джинсе и кенгурухах, Петиных одноклассников, он отличался, как Айвенго от лесных разбойников, и девушки не только приоткрыли рты от восхищения, но некоторые даже губы облизнули.
– Садись, Игорь! Продолжайте, Татьяна Евгеньевна! – Завуч вышла, плотно приложив дверь, и в тишине наступившей паузы ещё долго были слышны её литые каблуки. Новичок неторопливо осматривался, выбирая из нескольких свободных мест, куда поставить портфель. Есенин вылетел из головы у Пети. Класс выжидал.
– Простите, Татьяна Евгеньевна, – сказал вдруг Игорь, повернувшись к Тане. – Я помешал вам. А что вы сейчас проходите?
– Есенина повторяем… Сергея Александровича… поэзию… – тихо ответила та и почему-то покраснела.
– Позвольте, я прочту за молодого человека, ведь у него пятёрка сорвалась по моей милости! – Он поставил дипломат на пол, коротко прокашлялся и начал, так же как и Петя, стоя к ней вполоборота:
– Да! Теперь – решено. Без возврата
Уж не будут листвою крылатой
Надо мною звенеть тополя…
Все слушали не шевелясь. Брюнет читал легко, без стеснения, без пережима, с грустной улыбкой, а его непривычный для класса голос казался как будто знакомым. «Выпендривается, гад! – думал Петя, переминаясь у доски. – “Позвольте!”, “Прочту!”, “По моей милости!”». Но всё равно понимал – весь класс видит, что этот пижон уж точно не собьётся, наверное, действительно любит изогнутые улицы одряхшего города. Когда дело дошло до проституток с бандитами, девушки сладко вздрогнули, а парни выдохнули, будто спирту хлебнули.
– Лихо, – прокомментировал кто-то с камчатки, когда новичок закончил, прошёл и сел точно посреди класса рядом с сочной Любой Горобец.
– Разрешите? – спросил он её, уже сидя рядом, и представился: – Игорь. Можно просто Гарик.
Любаша, взмахнув ресницами, взглянула ему прямо в глаза и прошептала:
– Любовь…
Никто не обратил внимания, что Петя вернулся на место уже тем пропащим, кому в стихах бог сулил помереть. «Бог – издох, издох – бог», – до конца урока не выходила эта рифма из головы у Пети, а класс в тишине приглядывался к новичку и заодно слушал воодушевлённо разрумянившуюся Танюшу.
Оказалось, катастрофа этого дня ещё только началась. На всех оставшихся уроках Гарик Цыганович садился рядом с Любой, будто так и надо, а она делала вид, что ей всё равно. С задней парты Пете хорошо было видно, как тот с серьёзным лицом что-то говорит ей вполголоса, а она чуть улыбается и приопускает ресницы. Против своей воли Петя представлял себе, что же тот может ей сказать. «Да, я не ошибся, когда сел рядом с вами, Любовь! – воображал он голос новичка. – У вас такие приятные духи! Дайте угадаю? Неужели “Красная Москва”?»
С последнего урока Петя вырвался самым первым. До сих пор он стеснялся предложить Любаше проводить её домой, но сегодня, пока не поздно, решил рискнуть и дождаться её на крыльце. Оказалось – поздно. Люба вышла из школы в сопровождении новичка. Петино сердце болезненно ёкнуло: они увлечённо говорили о чём-то, кажется о поэзии, и не заметили Петю, который отвернулся и сделал вид, что считает ворон. И они подходили друг другу. Оба высокие, а его чёрное короткое пальто оттеняет её модную белую куртку.
Следить за ними труда не составляло, они не обращали внимания на серую и сырую зиму вокруг. Цыганович забросил на плечо Любашину спортивную сумку, а потом легко и просто взял Любашу за руку. Она руки не отняла, и они медленно шли в ногу, почти касаясь друг друга плечами. Сколько раз Петя мечтал вот так идти рядом с ней и держать её руку! Чувствовать, как её прохладные нежные пальцы едва отвечают на его робкие пожатия…
Не в силах оторвать от них взгляда, Петя шёл следом и прятался за углами домов, за афишами, деревьями и за спинами прохожих. Неужели и лидеры попадают в такие нелепые положения, неужели и лучшим приходится так страдать и мучиться? В парке, на горбатом мостике над малюсенькой речкой, Цыганович с Любашей остановились. Не снимая сумки с плеча своего кавалера, она достала из неё какой-то хлеб, и они кормили уток, крякающих и хлопающих под мостом крыльями. «Хоть бы они все задавились вашей булкой!» – в отчаянии думал Петя.