Ястреб на перчатке

Рау Александр Сергеевич

– Пожалуйста, сними наруч, – попросила она.

– Зачем, Пат? – тихо спросил он.

– Я так хочу. Мне нужно, нужно увидеть, что под ним.

– А что ты хочешь увидеть? Адскую печать, подтверждающую, что я продал душу в обмен на разрушение твоей жизни? Ее там нет.

– Этот наруч – твое изменение. Я не узнаю того Риккардо, которого знала. Он был мил, добр, ласков, заботлив…

– Но ты его все равно не любила…

– Нет, – твердо сказала она. – Не любила, но была к нему привязана. Считала другом.

– Другом… –

как эхо повторил Риккардо. – Твой друг умер, Васкес его убил. Его шпага, направляемая и твоей рукой, вошла не в плечо, как думали Карл де Санчо и врач, а в сердце.

– Ты дрался с Альфонсом?! – воскликнула Пат.

– Да, после того как не смог поговорить с тобой. Он победил. Я хотел его застрелить из арбалета, Санчо остановил меня. Это все неважно. Тот де Вега мертв. И этот скоро умрет. Это мой путь. Путь, что я выбрал сам. И спасибо Ястребу, он дал мне силы пройти его достойно. – Риккардо расшнуровал наруч.

На белой, давно не видевшей света коже, жутко смотрелись шрамы-ожоги – следы двух птичьих лап, обхвативших локоть.

Пат сглотнула, представив себе, какой была рана вначале, если даже сейчас от одного взгляда ей стало дурно.

– Он прилетел мне на руку. Алый Ястреб. Я звал его, и он пришел, – медленно говорил Риккардо. – Было больно, очень больно. Ожоги – лишь часть той боли, что пронзало все тело. Главное – выстоять. Доказать – нет, не ему, самому себе, – что сможешь принять его дар.

– Что он дал тебе? Силу, власть, богатство? Что продал ты ему взамен – душу?! – Пат не выдержала и закричала на него.

– Он ничего не берет взамен. А душу, душу нельзя продать, – усмехнулся Риккардо. – Поверь, я знаю, это единственная вещь, что не имеет цены, что всегда с тобой. Ястреб, он дает ясность ума, новый взгляд на мир. Ты видишь путь. Путь, по которому идешь, хотя раньше и не замечал. Путь чести, долга и совести. Ястреб дает тебе свободу. Ты несешь эту свободу в душе, с ней не страшны темницы, надо лишь закрыть глаза… – мечтательно закончил он.

– А взамен, что ты отдал демону взамен, Риккардо? – Пат пыталась удержать влагу в уголках глаз.

– Ничего. Лишь взял его с собой. Пошел по указанному им пути. Научился уважать путь других. Я отказался от мести тебе, раз ты полюбила другого. Это твой путь. Не простил, но понял Альфонса. Это его путь. Его любовь. Отозвал убийц. Если бы он не пришел ко мне с мечом, может быть, в старости мы вместе бы пили вино, вспоминая эти дни.

Патриция не нашла, что ответить. Не таясь, вытерла глаза платком. Она столкнулась с неведомым и непонятным.

Риккардо верит в то, что говорит. Как переубедить его? Да и нужно, нужно ли его переубеждать?

Ответа не было.

– Зачем ты носишь наруч? – спросила она, чтобы не молчать.

– Мой тезка носил его. Я верю, что Ястреб вновь прилетит ко мне на перчатку, как прилетал к прапрапрадеду.

Ему неудобно будет сидеть на голой руке, а я не знаю, смогу ли вновь выдержать его прикосновение.

– Ты бредишь, Риккардо.

– Нет, Пат.

Вновь повисло молчание. Пат, поднялась, подошла к столу, стала перебирать бумаги. Ей нужно было себя чем-нибудь занять.

– Доклад по добыче железа. У тебя в графстве есть шахты? – спросила она, рассматривая официальную переписку.

– Да, на самой границе со Скаем. Запасы руды нашли еще при деде, но лишь мне удалось обустроить шахты, плавильные мастерские и кузницы, пригласить опытных горняков и ремесленников. Столько золота потратил – отец бы узнал, в гробу перевернулся – вот куда ушла еще одна часть его наследства. Зато теперь там полный цикл производства.

– Но я не слышала, чтобы купцы торговали кардесским железом или прочими металлическими товарами.

– До недавнего времени там делали только оружие и доспехи, – просто ответил де Вега. – Для меня и графства. Милицию нужно было вооружать. Да и соседям оружием помогал.

– Ты всегда думал о войне, Риккардо. Даже твой демон тут ни при чем. Жаждал битв, крови и славы. Ждал лишь удобного случая, – зло сказала Пат.

Она взяла два листка, исписанных мелким небрежным почерком. Смогла прочитать заголовки: «Перестройка батальона на марше» и «Каре – сильные и слабые стороны».

– Убивал сам и теперь учишь других? Где разделы: «Как правильно добивать раненых и резать пленных»? Где наставления по подлому убийству тех, кто бросил честный вызов? Где они, Риккардо? – горько спросила Пат.

– Таких разделов нет. Вильенцы и саттинцы были не простыми разбойниками, а «рыцарями Веры», шли не просто грабить и убивать, но и рушить храмы, резать еретиков, насиловать их жен и дочерей, сжигать заживо, «очищая огнем», их на это благословил епископ Грамон. Еретики ведь не люди.

– Не верю!

– Спроси тех, кто уцелел, зачем они шли? Под какими знаменами? Я спас Камоэнс от болезни, что страшней чумы! Но спрашивай лучше пьяных – они врать не станут.

– Альфонс, его доспех, как чучело, в галерее!

– Я не мог драться с ним.

– Струсил, побоялся. Подло убил, когда он того не ожидал.

– Не буду с тобой спорить, Пат. Я не мог с ним драться. Я его не убивал, – устало ответил Риккардо и прикрыл глаза.

– Где твоя книга? – спросила Пат, ее переполняла вновь проснувшаяся ненависть.

– Вот, Пат. Рукопись. Возьми, – он протянул ей сшитые вместе листы, зачастую разного размера – писал граф на чем придется и в любое время.

Пат подошла к камину. Поднесла папку к огню.

– Я сейчас сожгу твой труд, Риккардо. Твою рукопись, пропитанную чужой кровью! – Она взглянула ему в глаза, но не нашла там ни ярости, ни злости, ни желания борьбы.