Явление народу
Шрифт:
– О фтем рефть?! – возмущался сосед. – Не выдумывайфте глупофтей! Мне офтень пвиятно, фто я ваф тут выруфчил!
– Бегаешь, понимаешь, весь день как футбольный мячик, – сокрушался Владимир Владимирович, – и никаких результатов!
– Не наговавивайфте на фебя. Профло лиф пол дня.
– Ну и что за пол дня я успел?
– Вы фделали половину огвомной ваботы.
– Вы уверены?
– Убевден! – А в остаффуюся пововину вы ее заверфыте.
Самому Пляноватому прожитая часть дня представлялась «схлопнувшимся» промежутком времени: просидел в общей сложности два часа
– Фто ф вами?! – качал головой Марк Макарович. – На ваф лифца нет!
– Устал, – вздыхал Пляноватый. – Спину ломит безбожно!
– Ну, это не фамое фтрафное. Вофт, примифте таблетку – долвно полефтять.
– Я, действительно, переменился в лице? – запивая оставшимся кофе лекарство, спросил Пляноватый.
– Вы фтали на дефять лефт старфе.
– Простите, на девять или на десять?
– Не морофте мне голову!
– День был тяжелый и бестолковый…
– За день софтарилифь!?
– Старость, говорят, – грим усталости… – лепетал Пляноватый, чувствуя, что от таблетки ему в самом деле «легчает».
– Так фмойте ф фебя этот гвим! Он вам не к лицу! Пока молоды, – думаем: «То ль ефте будет!» А, софтарифшись, благодавим Пвовидение: «Фпафибо за фто уф, фто ефть!».
– «Провидение»!? Странно… Вы это – о чем?
– Ф конце-фто концоф, кто-фто долвен ве контроливовафть фитуацию, когда кавется, фсе лефтит к февтовой бабуфке!
– Это кто ж это должен?
– Жывнь так фрупка, фто в любую минуфту гофтова ифтезнуть… Однако же не ифтезает. Похоже, фто кто-фто об этом забофтится.
– Есть доказательства?
– Профто сообравения… Ефли взять для примера зачафтки нацизма, они появилифь давно, как угрова изничтовения, первоначально, отдельных народов, затем – человефчества в целом. Эфто неивбежное вло, подобное вуткой болевни. Овнако инфтинкт выживания овганизма земного сообщефтва дейфтвует чефтко. Нувен был иммунифтет – фто-то вроде привифки нацивмом ф офлабленной фовме. А, фтобы офлабифть – «сбифть фашивм ф ног», понадобився офобенно мощьный режим, пофтроенный по искуфтвенной временной фхеме, котовому предфтояло потом за ненадобнофтью рассосаться, как посттравматифческой опуфоли…
– К косноязычию привыкаешь с трудом как к уродству, – думал Владимир Владимирович. – Подмывает смеяться в лицо. Зато правильные и «холеные» речи…, за которыми нет ничего, – не сразу раскусишь. Косноязычие Макара Макаровича по непонятной причине то возрастало, то сходило на нет. Он продолжал:
– Эфта «травма», овнако, дала «ословнение» у поколений, которые страфной ценою спафли человефтество. У них фто-фто сделалось с лобными долями, точно срофлись воедино и Вера, и Фтрах…
– Может быть, обойдемся без мистики? – изобразил Пляноватый иронию на роговеющей маске лица.
– Мифтика – ужас перед неведомым… А я хофтю знафть!
– Господи, и от куда берутся
– Не убивафть же их, в фамом-то деле! Они победили фашивм!
– Тем более, справедливо ли оставлять все, как есть? Неужто они не достойны чего-нибудь лучшего?
– А фто предлагаефте вы?
– Нет! Это вы мне скажите! По самому крупному счету! Будь вы «Проведением», чем облегчили бы судьбы людей со «смещенными лобными долями»? Судьбы несчастных, с которыми «все это» преднамеренно сделали в детстве?
– «По фамому крупному фтету»!?
– Вот именно!
– Будь я всефилен, я бы, повалуй, вернул им… их дефство.
– Всем сразу!?
– А фто мелофтиться?
Владимир Владимирович оторопел: показалось, что косноязычный старик его «раскусил» и находится в курсе всех дел, заставляющих «командированного» дожидаться команды. Но Пляноватый отбросил тревожные мысли: «Каких только не бывает фантазий! Возможны же и совпадения, черт побери!». Опять подмывало спросить: «А мне не звонили?»
Как раз в это время раздался звонок. Трубку взял Марк Макарович и сказал в микрофон: «Эфто я. О фтем рефть!» А затем – подмигнул Пляноватому: «Фот и довдалифь фвонка…» Владимир Владимирович окаменел.
– Фто ф вами? Да уфпокойтефь! – заулыбался старик. – Передафть, вам профили, фтобы вафли в отдел кадвоф… И фте!
2.
– Ты не слишком торопишься, Пляноватый. – упрекнула инспектор по кадрам Звонкова Октябрина Антоновна.
Досадуя, что так получилось, Владимир Владимирович рассыпался в извинениях: с «кадровиками» не шутят.
– Не рассказывай только, что заработался, – доверительно тыкала Октябрина Антоновна. – Признавайся, любезничал на площадке с Левинской?
Она взяла сигарету, не глядя на «поджавшего хвост» Пляноватого, неуклюже по-женски чиркнула спичкой.
– От вас ничего не скроешь, – польстил Владимир Владимирович.
– И не советую, – затягиваясь, сказала Звонкова. – Ты у меня, Пляноватый, вот тут! – показала она кулачок.
– «Следствие ведут знатоки»! – неважно пошутил Владимир Владимирович. Нельзя сказать, чтобы он симпатизировал этой немолодой «кадровичке». Но она вызывала у него любопытство особенным строем души, пребывающей неизменно в «охотничьей стойке», и внутренним непреходящим горением, как у хроников с температурою плюс тридцать семь и один.
– На вот, здесь подпиши, – инспектор протянула листок с убористым текстом.
– Что это?
– Какая разница?! Подпиши и гуляй!
Тот, к кому она обращалась на ты, мог считать себя нежно обласканным материнским вниманием, даже – облагодетельствованным. Какое образование она получила и где набиралась опыта до последнего места работы, почти никому в институте ведомо не было. Слухи однако ходили такие, что у многих, включая директора, по спине пробегали мурашки. Бытовало однако крамольное мнение, что зловещую эту молву о себе она распускала сама.