Явление тайны
Шрифт:
Он потянулся к ней. Зрачки его неестественно расширились, закрыв белки. Она вспомнила Рауля и его красивые, добрые глаза на уродливом лице. В этих же глазах не было красоты. Ничего не было. Ни желания, ни гнева. Это были глаза монстра.
– Не могу, – сказала она.
– Ты должна. Дай мне тело. Иначе Иад победят. Ты этого хочешь?
– Нет!
– Тогда не сопротивляйся! В Тринити твой дух будет в безопасности.
– Где?
Что-то промелькнуло в его глазах – как ей показалось, вспышка ярости.
– Тринити? – переспросила
После этого вопроса произошло одновременно несколько событий так быстро, что она не успела отделить одно от другого. Самым важным было то, что при упоминании Тринити его сила, казалось, ослабла. Сперва она почувствовала, как растворяется дым, как он перестает давить на нее. Спеша использовать этот шанс, она ухватилась за ручку двери. Она все еще смотрела на него и видела, как он преображается. Это было просто видение, но чересчур яркое, чтобы его забыть. Он весь был в крови, даже лицо, и он знал, что она это видит, и пытался закрыть кровавые пятна руками, но на руках тоже была кровь. Что это? Прежде, чем она успела понять, он сумел стереть видение, но, как жонглер, взявший слишком много шаров, он, поймав один, тут же упускал другой.
И этот, другой был куда опасней, чем пятна крови. Он сотрясал дверь хижины снаружи. Это были не ликсы, даже если бы их было много; этой силы Киссон боялся сам. Его глаза метнулись к двери, руки бессильно упали. Она осознала, что теперь вся его сила направлена на единственную цель: сдержать то, что ломится в дверь. От этого его власть над ней, которая перенесла ее сюда, окончательно ослабла. Забытая уже реальность мира настигла ее и куда-то понесла. Она не сопротивлялась. Эта сила, во всяком случае, была естественной.
В последний раз она увидела Киссона, когда он все так же стоял, глядя на дверь. На теле его снова выступила кровь. Потом все исчезло.
В какой-то момент ей показалось, что сейчас ее схватит то, что ломится в дверь. На миг она даже увидела его – нечто ослепительно яркое, – но тут же оставленный ею мир окончательно забрал ее к себе.
Она помчалась в десять раз быстрее, чем на пути сюда – так быстро, что не могла рассмотреть ничего; ни стальной башни, ни мертвого города.
Но теперь она уже не была одна. Кто-то рядом окликал ее по имени.
– Тесла? Тесла? Тесла?
Она узнала голос. Это был Рауль.
– Слышу, – прошептала она, теперь уже видя сквозь пробегающую мимо пустыню что-то другое – горящие свечи и пятна лиц.
– Тесла!
– Сейчас, – выдохнула она. – Сейчас.
Пустыня уже почти исчезла; другой мир все отчетливее вырисовывался за ней. Она шире открыла глаза, чтобы увидеть Рауля. Он широко улыбнулся, увидев, что она смотрит на него.
– Ты вернулась, – сказал он.
Пустыня пропала. Осталась ночь, камни под ней и звезды наверху; остались свечи, которые держали изумленные женщины.
Под собой она почувствовала одежду, из которой выскользнула, когда вызывала к себе свое тело. Она потянулась к лицу Рауля,
– Тебе пришлось поработать, – сказала она, думая, что это пот. Потом поняла свою ошибку. Это были слезы.
– Бедный Рауль, – она приподнялась и обняла его. – Я что, совсем исчезла?
Он прижался к ней.
– Сперва как туман. Потом... потом тебя не было.
– Почему мы здесь? Меня же ранили в миссии. Вспомнив о ране, она взглянула на место, куда попала пуля. Там не было крови.
– Нунций, – сказала она. – Он исцелил меня.
Для женщин этот факт не остался незамеченным. Увидев чудесно зажившую рану, они попятились, бормоча молитвы.
– Нет, – пробормотала она, все еще глядя на тело. – Это не Нунций. Это то тело, которое я вообразила.
– Вообразила?
– Ну да, – она даже не замечала изумления Рауля, так как была изумлена сама. Левый сосок, вдвое больший по размеру, теперь был правым. Она смотрела на него, качая головой. Где-то, по пути в Петлю или назад, она споткнулась. Она стала изучать ноги. Царапины на левой ноге – работа Батча – теперь переместились на правую.
– Не могу поверить, – сообщила она Раулю.
Он не понимал, о чем она, и просто пожал плечами.
– Ну ладно, – решительно бросила она и начала одеваться. Только после этого она спросила, что случилось с Нунцием.
– Он весь ушел на меня?
– Нет. Его забрал Парень-Смерть.
– Томми-Рэй? О, Боже. Теперь у Джейфа полтора сына.
– Но ты тоже коснулась его. И я. Он попал мне на руку. Добрался до локтя.
– Значит, мы еще поборемся с ними.
Рауль покачал головой.
– Я не смогу помочь вам.
– Ты можешь, и ты должен. Нам предстоит найти ответ на многие вопросы. Я одна не справлюсь. Ты должен поехать со мной.
Его нерешительность была ясна без слов.
– Я знаю, ты боишься. Но я прошу тебя, Рауль. Ты вернул меня к жизни...
– Не я.
– Ты помог этому. Ты же не хочешь, чтобы теперь все пропало?
Она слышала в своем голосе интонации Киссона, и это ей не нравилось. Но она никогда в жизни не узнала так много, как в хижине Киссона. Он оставил на ней след, хоть и не коснулся ее. Она не знала, лжец он или пророк, герой или безумец. Может, эта неопределенность и дала ей самый главный урок, но в чем он заключался, она не могла объяснить.
Она вернулась мыслью к Раулю и к его сомнениям. Больше аргументов у нее не было.
– Ты должен идти, – повторила она. – Должен.
– Но миссия...
– Она пуста, Рауль. Единственной ценностью в ней был Нунций. Его больше нет.
– Есть память, – возразил он тихо, но уже не так убежденно.
– Будут еще другие воспоминания. В лучшие времена. А теперь... если хочешь попрощаться, то поспеши. Время не ждет.
Он кивнул и что-то сказал женщинам по-испански. Тесла кое-что поняла; он, действительно, прощался. Оставив его сзади, она пошла к машине.