Яйцо дракона

Росбури Анастасия

— Никогда, — Рене скомкала пустой мешок. — Ты же знаешь.

— Рене, откуда эти деньги? — тихо прошептал Шон, сжимая кулаки и не поднимая на нее лица.

— Оттуда, где их уже нет.

Брат вскинул на нее пылающий обидой взгляд. В его глазах тоже стояли слезы, но, в отличие от сестры, он сдерживался.

— Здесь не меньше двухсот золотых! — прошипел он, на удивление точно оценив сумму на глаз. — Столько не заработать честным трудом.

— Не заработать, — кивнула Рене, даже не пытаясь его переубедить. — Я копила.

— Ты кого-то убила? —

тихо спросил он.

— Нет.

— Ограбила?

Она промолчала.

Шон еще крепче сжал пальцы в кулак. Затем он отмахнулся, едва не смахнув горку монет со стола, и отошел к окну.

— Я не приму этих денег.

— Деньги не пахнут, Шон, — вздохнула Рене, хотя прекрасно знала, что эти когда-то пахли драконом. — Вам они нужнее. Я не знаю, вернусь ли, — совсем тихо выдавила она из себя. — Этих денег хватит, чтобы дожить до совершеннолетия Эвы. Затем она сможет найти нормальную работу. Потом и ты поможешь ей.

— Ты прощаешься, — проревела Эва и закрыла лицо ладонями. — Куда ты собралась? Я тебя не отпущу, — она бросилась к ней и крепко обняла, содрогаясь в истерике в ее руках.

Рене закусила язык, чтобы не разреветься самой. Шон мрачно сверлил ее взглядом, все еще стоя у окна. Затем он гневно посмотрел на герцогов в дверном проеме.

— Это из-за вас, да?

— Шон, не надо, — вздохнула Рене. Она протянула руку, схватила его и прижала к себе, обнимая. — Пожалуйста, не спорь со мной. Я уже сказала тебе, что этими деньгами распоряжаешься ты. Решай сам, как их использовать. Хочешь, можешь выкинуть. Хочешь, корми семью, пока меня нет. Хочешь, раздай. Хочешь, отдай сборщику налогов.

— Да понял я! — возмущенно засопел он. — Нам нужнее будут. У наместника с королем не убудет.

Рене едва не засмеялась вслух, стараясь не смотреть на лица герцогов. То, что они усмехались, она чувствовала и кожей.

— Ты вернешься? — тихо прошептала Эва, уткнувшись носом в ее плечо.

— Я постараюсь, — так же тихо ответила Рене и выпустила сестру и брата из своих рук. — Спрячьте золото. Никому не говорите, где оно. Разменивайте поштучно. Будут спрашивать, скажете, что я вам присылаю с почтой по пять монет. И подонку этому — сынку старосты — ни медяка больше не давайте. Будет настаивать, идите к его отцу. Если и он…

— Скажете командиру рыцарей, которые приедут со сборщиком налогов, что у вас вымогают деньги, — перебил Вальтер. — Он разберется.

Эва и Шон в недоумении обернулись к нему. Сестра смахнула слезы. Брат подозрительно нахмурился.

Рене вздохнула и покачала головой, ловя мрачный взгляд Вальтера.

— Если они обратятся к лорду, их выпорют. Вам ли не знать. Затем еще и от сельских достанется.

— Не выпорют, — Вальтер мрачно сверлил ее тяжелым взглядом.

На губах стоящего рядом лорда Элиаса застыла ехидная улыбка, совершенно неуместная. Похоже, он знал что-то, о чем недоговаривал мрачный лорд.

— Рене права, господин, — вздохнула Эва и подошла к столу, собирая монеты в протянутый мешок. — Год назад кто-то из детей пристал с расспросами к рыцарям,

так они так отходили мальчишку, что его потом неделю мазями мазали и снадобьями отпаивали.

— За что? — нахмурился Вальтер.

Лорд Элиас тоже не был в восторге, мгновенно растеряв все свое веселое расположение духа.

Что их удивило? Это была норма жизни простых людей. Рыцари, которые, даже если и не были аристократами, все равно считали себя на ступеньку выше всех остальных, не позволяли панибратства. Поэтому-то Рене и боялась, что Шон, пообщавшись с на удивление дружелюбным герцогом Тесольским, мог решить, что и с остальными можно было вести себя так же расслабленно, и рано или поздно попал бы в беду.

— Я не знаю, — пожала плечами Эва. — Только на рынке бабы обсуждали, что ребенка избили, чуть не убили.

— Никто его не убивал, — поморщился Шон. — Он сначала к рыцарю приставал, потом до его коня докопался, дразнил. Воин его плеткой по спине один раз огрел, чтобы под копыта не лез.

Эва поморщилась, отмахнулась от брата и повернулась к Рене. В ее глазах было столько тоски, что она не выдержала ее взгляда и отвернулась. Прощание слишком затягивалось, и если она останется еще хоть ненадолго, то точно разревется.

Выйдя из дома, Рене направилась к сараю. Сандра кормила морковками Грозу и двух огромных монстров, которых назвать конями язык не поворачивался.

— Ты уезжаешь, да? — грустно спросила она, и Рене подхватила ее на руки, целуя в щеку. — Приезжай скорее.

— Обязательно, — она вынесла Сандру наружу и поставила на ноги.

В сарай вошли готовые к дороге герцоги, судя по надетым плащам и низко надвинутым на лица капюшонам. Они, совершенно не чураясь, быстро оседлали своих коней и вывели их со двора.

Рене в очередной раз проверила крепления сумки, седла и, собравшись с силами, повернулась к семье. Эва снова плакала. Шон держал Сандру за руку и мрачно смотрел на нее. Его губы дрожали, но он никогда не плакал. Шон был тем, у кого Рене училась терпению и выдержке.

Улыбнувшись ему, она подошла к брату и коснулась губами его лба, зарывшись пальцами в темно-рыжие волосы.

— Теперь ты за главного, — тихо прошептала она. — Береги сестер.

Эва разревелась в голос. На глаза Сандры набежали слезы, и она непонимающе смотрела на них, пытаясь понять, почему сестра плачет, почему дрожат губы брата.

— Пока я не вернусь, — выдавила из себя улыбку Рене, коснулась губами соленой щеки Эвы и оседлала Грозу. — Ведите себя хорошо.

— Всегда, — прохныкала Эва.

— Вернись, — тихо прошептал Шон.

Рене кивнула и подтолкнула Грозу пятками. Пегая кобыла бодро выбежала на дорогу, и она, понукая, отправила ее в галоп. Гроза помчалась вперед со скоростью ветра.

Рене пригнулась к лошадиной шее, мечтая, чтобы ветер стер слезы с лица прежде, чем лорды нагонят ее. Показывать им свою слабость не хотелось, хотя они и так прекрасно видели, в каком состоянии она была. Они узнали о ней слишком много. Столько, сколько никто не знал.