Язык птиц. Тайная история Европы
Шрифт:
Это был феникс на костре и надпись внизу: Invito funere vivet.
Возрождающийся из пепла Феникс был пифагорейским символом карбонариев и соответствовал пятому градусу их иерархии; но при данных обстоятельствах это было обращение к Карлу VII с просьбой о защите его героической освободительницы. По крайней мере, его следовало интерпретировать так: не следует осуждать за преступление, единственной целью которого было счастье самого Карла.
Если король не считался с Жанной, то он хотя бы должен был просто пожалеть ее, а не осуждать. У него были серьезные основания тревожиться по поводу растущей популярности Жанны, и он мог опасаться, что народ потребует от него покинуть трон, чтобы возвести туда Девственницу. Вот как высказался по этому поводу Ги Пап, советник короля в парламенте в Гренобле в 1440, в своей книге «De decisionibus gratianopolitanis»: «Vidi etiam in temporibus meis pue / am Johannam noncupatam, quae incepit regnare, anno quo sui doctoratus, quae inspiratione divina, arma bellica assumens, restauravit regnum Pranciae, Anglicos erpellendo vi armata, и regem Carolum ad regnum Franciae restituendo, quo puella regnavit, tribus vel quatuor annis».
Таким образом, согласно свидетельству современника, не Карл VII, а Жанна д'Арк царствовала во Франции в течении трех лет; поэтому Карл и не предпринимал никаких усилий, чтобы вырвать ее из рук бургундцев, или англичан. Вместо этого он точно следовал политическим планам, которые Жанна изложила перед ним, выступая посредницей со стороны корнаров Святого Марселя из Лангре. Как было сказано в его геральдическом послании, право народных представителей голосовать в Генеральных Штатах было оплачено по-королевски, поскольку народ был вынужден согласиться выплачивать налог, вся тяжесть которого возлагалась только на его плечи. Благодаря этому налогу он заменил военную кавалерию из знати, ставшую теперь беспомощной и потерявшей всякую ценность, на регулярную армию. Народ выплатил этот налог; но, как и в Англии, уплатив его, он стал хозяином страны. Это была политическая революция, начатая Жанной д'Арк, за что она и заплатила жизнью. Какой была ее личная роль в национальном пробуждении французов? Этого я не знаю, но она была наделена такой чудесной тонкостью ума и таким восхитительным здравым смыслом, что не должна была ограничиться наставлениями своих соратников, и, вероятно, дала не один собственный совет королю Карлу. В чем нет никаких сомнений, так это в том, что она была скорее основательницей французской демократии, чем вдохновительницей национального объединения, и ее первой мученицей. Уже этого достаточно, чтобы сказать, что никогда никто не имел такого, как она, права на признание в своей собственной стране, и повсюду, кроме ее неблагодарной родины, этот долг признательности был уже давно уплачен.
P.S. Ряд документов, касающихся публичного коронования и тайны Карла IX, предоставили мне совершенно неожиданные сведения об исторической роли Жанны д'Арк и послужили необходимым дополнением к этому выполненному на скорую руку исследованию.
Эта роль не была исключительной по своему характеру; подобные вещи происходили регулярно на церемониях коронации, которые всегда разделялись на два независимых друг от друга действия. В кафедральном соборе Реймса король всякий раз публично возобновлял договор, который Хлодвиг заключил со святым Реми от имени независимых городов и христиан Галлии. На эту церемонию не допускалось никакое другое знамя, кроме орифламмы, обозначавшей объединение высших классов, или Договор (Baille).
Сельские жители, бывшие в те времена почти все язычниками и находившиеся под прямым управлением короля, заключали с меровингским принцем особенный договор, который, поскольку все они находились вне церкви, и не утверждался ею. Для делегатов со стороны крестьянства и простолюдинов король давал ужин; предполагалось, что король будет облачен в особый костюм, в котором важная роль отводилась исподнему белью, отсюда — знаменитые куплеты о короле Дагоберте.
Большинство сельских корпораций имели связи с угольной индустрией, в те времена снабжавшей кузнецы; отсюда общее для всех этих корпораций название карбонариев. Самыми известными были корпорации Шампани, Бургундии, Морвана и Бурбона. Каждая из них предоставляла один из предметов костюма короля.
За корпорацией оружейников из Лангре, славившейся своей закалкой стали, оставалось право изготовлять оружие для своего повелителя. Его вооружение состояло из кинжала, или топора (brand или bran), широкого прямого меча, который на ужине, разумеется, оставался в изящных ножнах, украшенных прекрасным цветком. Таков меч, принадлежавший, как считается, Карлу Великому, который можно увидеть в Лувре. Этот цветок назывался «Брандели» — Brand lys или Brande lys (цветок вереска, хотя буквально это выражение можно прочесть как «лилия Врана»).
Во всех древних религиях меч вместе с ножнами и с острым лезвием рассматривался как символ божества-андрогина, олицетворяющего собой пробуждение природы, или солнце Рождества. Поэтому цветок Брандели соответствовал девушке, одетой как мужчина (дева-мужчина) в цвета знамени простого народа, или в цвета «босеана», в коричневое и белоснежное (brun et lys), то есть в черное и белое. Брандели служил знаком передаваемой королю тайны карбонариев, закалявшим стальной меч, опуская его в воду, и вручавшим королю кинжал или топор, символ верховной власти в лесах. На их арго королевский кинжал (royal coin) произносился как «арлекин» (arle quin), и уже во времена этрусков легендарный персонаж под этим именем, в характерных пестрых одеяниях, символизировал принца кельтов, вооруженного военным топором, называемым кельтским. Известно, что сохранился обычай затачивать деревянную саблю в воздухе. Что касается Брандели, то кроме тайных церемоний коронации, девушка, олицетворявшая собой этот таинственный цветок, во все времена в Лангре участвовала в упомянутом шествии огромного дракона, или большой змеи, которой она отрубала голову кинжалом,
Вероятно, что по мнению корнаров из Лангре, которые отправили Жанну д'Арк к Карлу VII, молодая девушка из Лотарингии должна была сыграть свою легендарную роль с большим блеском, чем все, кто играл ее до нее и после. Она должна была нести королю топор и меч с ножнами, вместе с грошем для коронации, то есть с радостной для короля вестью о его восшествии на престол, что было гораздо эффективнее любого оружия. Остальное было плодом ее политического и военного гения, и ее печальная смерть не помешала ей почти полностью выполнить планы Святого Марселя, в частности в той их части, которая касалась налогов и постоянно действующей армии, упраздненной королем Иоанном. Ее наградой была уникальная в истории честь представлять народные классы перед королевской властью, причем не на тайной и театрализованной церемонии карбонариев, а в переполненном соборе Реймса, в полном военном снаряжении, со щитом и знаменем, в то время как сеньоры присутствовали на коронации лишь в одежде придворных. История ничего не сообщает нам о том, носила ли она цвета «босеана», коричневый и белоснежный, но это более чем вероятно. Это же касается и ее знамени, которое хотя и отличалось от «босеана», но было окрашено в те же самые цвета. Основа знамени была белой, а Христос между двумя ангелами был голубым. Известно, что ее знамя нередко вызывало недоумение. Она же всегда отвечала с гордостью: «Таким оно было в часы скорби, таким оно должно оставаться и в часы радости». Это, конечно же, был намек на красное знамя договора, девиз которого был «Монжуа».
Враги содействовали тому, чтобы она сыграла роль Брандели до конца, и сожгли ее 31 мая следующего года, то есть во время Праздника Полей, который наступает через 40 дней после Пасхи. Это было прямое оскорбление корнаров Святого Марселя.
Однако Церковь не вмешалась бы в разногласия, которые ее не интересовали, если бы в тот момент в Риме не находился папа Мартин V, гвельф, а в Авиньоне — папа Климент VIII, гибеллин. Мартин V был большим поклонником Жанны д'Арк, выполнявшей миссию корпорации, которая поддерживала гвельфов. Это было достаточным основанием, чтобы папа Климент возненавидел ее и поручил Пьеру Кошону расставить сети, в которые Жанна не замедлила попасть. Когда же папы вернулись в Рим, Пьер Кошон был отлучен от церкви. Но это было единственная реабилитация, которая была тогда возможна. Ничего другого и нельзя было требовать от учреждения, чья роль прежде всего заключалась в том, чтобы поддерживать нейтралитет между нациями, настаивавшими на своем религиозном превосходстве. Разумеется, сегодня в Англии имеется несчетное количество пылких поклонников Жанны, чего нельзя сказать о Франции. Поэтому можно не бояться оскорбить Англию, препятствующую тому, чтобы церковь канонизировала Жанну; нет в этом и вины карбонариев, поручения которых она выполняла. В те времена все духовенство без исключения состояло в их рядах. Им мешает и всегда будет мешать то, что Жанна, несмотря на ее горячую веру и безукоризненную жизнь, вовсе не была святой в соответствии с церковными канонами. Она была скорее героиней в области как политической, так и военной, но прежде всего она была француженкой, дочерью полей, которая сумела воплотить наяву рыцарский идеал, приоткрывавшийся представителям благородных классов лишь в поэтических грезах. Она завершила произведение, эскиз которого был едва набросан Этьеном Марселем.
Она стала жертвой, но жертвой не христианской веры, а любви к своей стране и преданности трудящимся классам, получившим свободу ценой ее крови.
Таким образом, ей обязан не институт папства, для которого она ничего не сделала; ей обязана сама Франция, демократическая Франция 1789 года, которая уже давно подготавливает триумф Жанны д'Арк.
Кот д'Ор и памятники друидов
(…) Несколько дней тому назад граф Эриссо пригласил меня приехать к нему для изучения целого ансамбля наиболее интересных памятников друидов, один из которых, колонна Кюсси, своим необыкновенным изяществом заслуживает особого восхищения, и, разумеется, я не заставил его повторять приглашение.
Ранее я уже имел возможность посетить святилище друидов в Дононе, в Вогезах, а также посмотреть галльскую коллекцию музея в Эпинале, одну из самых богатых и интересных во Франции. Изучение этой коллекции позволило констатировать один важный факт, свет на который пролили позже раскопки так называемых этрусских ваз в Клермон-Ферране и в долине Дордони. Этот факт подтверждается и бурбоннеской коллекцией керамики, а также античной бронзой, которую в небольших количествах находят повсюду и которая демонстрировалась на выставке 1877 года в Трокадеро. Все это вместе взятое позволяет утверждать, что искусство, существовавшее на территории Франции, гораздо древнее, чем предполагали в начале этого столетия археологи, не обнаружившие в нем ничего общего с искусством античности, а также что в святилище Донона в частности, можно проследить историю искусства галлов с момента его зарождения до его слияния с римским искусством, и его периоды совпадают с периодами греческого искусства, не исключая самых древних. Так, например, в музее в Эпинале находится северная часть фонтана, ранее украшавшего маленький городок Эскле, а карниз этого фонтана, выполненный полностью в египетском стиле, идентичен более древним карнизам такого же типа, которые представлены в музее Кампаньи и предшествуют всем греческим ордерам.