Язык птиц. Тайная история Европы
Шрифт:
Впрочем, я должен признаться, что этот вопрос интересует меня лишь постольку поскольку. Никто никогда не читал «Полифила» ради удовольствия, даже в элегантном переводе г-на Попелена; однако ученым еще предстоит использовать огромную эрудицию, аккумулированную на страницах этой книги, а что касается гравюр, то восхищение, которое они вызывают, может только возрастать, прежде всего, в наши дни, когда ничто больше не препятствует разглашению тайны двойственной причастности короля к работе Филибера Делорма, которому мы обязаны иллюстрациями к французскому переводу 1546 года. Что касается перевода, добавленного к этому изданию, его тайна уже давно раскрыта, и известно, что он принадлежит, по крайней мере, частично, кардиналу Ленонкуру,
Гравюры итальянского издания приписывали Рафаэлю, что совершенно неправдоподобно, затем Карпаччио, затем Беллини, затем Мантенье. Все эти предположения были абсурдны; эти гравюры должны были быть произведены на свет одним человеком, одинаково хорошо владевшим как искусством композиции, так и техникой исполнения, и ничто не мешает предположить, что это был либо сам Фрациско Колона, либо сам Леонардо Крассо. Что касается французских гравюр, мы увидим, что король Рене был не единственный, кто приложил к ним руку, и что в следующем столетии многие занимающие более высокое, чем Леонардо Крассо, положение люди не опасались публиковать свои композиции, скрывая их вуалью полуанонимности.
Их приписывали Жоффре Тори, Жану Гужону, Жану Кузену, Этьену Делольну: но уже в своем первом исследовании монограммы, приписываемой Жаку Керверу, издателю этой книги, и на основе сравнения рисунков «Полнфила» с рисунками «Новых изобретений для того, чтобы больше строить и с меньшими затратами, Филибера Делорма, ординарного канцлера покойного короля Генриха и аббата Сен-Элуа ле Нуайе», я отдал предпочтение Филиберу. Моя смелость пробудила у г-на Попелена сомнения, возможно, законные. Тем не менее, это не помешало ему серьезно изучить такую точку зрения и поставить вопрос, кому принадлежали гравюры этой книги — Жану Гужону, или аббату из Сен-Элуа?
Однако не недостаток ли смелости заставил Жана Гужона обратиться к такому художнику, как Филибер Делорм, несомненно, одному из самых изысканных в эпоху Ренессанса, что доказывает, или — увы! — доказывал Тюильри? Не обратился ли он к нему с просьбой изготовить эти восхитительные гравюры? Жан Гужон был человеком Дианы Пуатье, непримиримым врагом Екатерины Медичи, любовницы и покровительницы Делорма, который не оставлял ее ни в Сен-Бартелеми, ни после смерти любимого художника Дианы, хотя официальная история не говорит об этом ни слова. Следовательно, нет никаких оснований приписывать Жану Гужону гравюры из книги по архитектуре, составленной художником высшего класса, который, к тому же, не был его другом. Можно быть уверенным, что это были гравюры Делорма, и аналогия между гравюрами «Полифила» и «Трактата» Филибера, которую проводит г-н Попелен, это уже сильный довод в пользу такого утверждения.
«Кому же принадлежат эти французские рисунки? — спрашивает, тем не менее, г-н Попелен. — Только счастливый случай позволил их однажды обнаружить». О случае можно здесь не упоминать. Масонство всех стран и народов всегда хранит молчание в подобных случаях, и если Шампольон сумел расшифровать египетские иероглифы, если позже были расшифрованы иероглифы Ассирии и Кипра, то случай здесь ни при чем. Древние не оставили после себя ничего такого, что легко поддавалось бы расшифровке. Секрет тайнописи Египта, Ассирии и Кипра был погребен вместе с этими странами.
К счастью, секрет тайнописи шестнадцатого века не был утерян окончательно, и я обладаю тем преимуществом перед моими знаменитыми предшественниками, что мне приходится иметь дело с более широким распространением современных языков.
То, что я прочитал на фронтисписе французского «Полифила» 1546 года,
Так, если перевести слово архитриклин, то обнаружится, что на греческом оно значит «владелец трактира», указывая на кулинарные функции, которые, вероятно, Филиберу было несвойственно выполнять. Что касается трисмегиста, то всем известно, что это слово переводится как трижды величайший. Если выстроить этот перевод по правилам тайнописи, то получим:
На греческом: владелец трактира трижды величайшего короля.
Gre, maistre d'hostel du trios fois grand roi.Добавим имя Делорма, завершающее перевод:
Grimasses traduise tel editeur Figures n'aient du roy, Delorm. Гримасы перевел этот издатель, Делорм, Рисунки принадлежали королю.Делорм, следовательно, был издателем книги гримас, среди которых находятся рисунки, составленные королем, и следует предположить, что они не были самыми лучшими. Какая это была книга? Рабле ничего о ней не говорит; но это сообщение проливает свет на другую загадку. Это странная монограмма, приписываемая г-ном Попеленом Жаку Керверу, считающемуся издателем французского «Полифила».
Эта монограмма, весьма искусно составленная, выполнена настолько легко, что она, конечно же, не превосходит способности короля-рыцаря. Ребенок десяти лет мог бы легко с нею справиться.
Это круг (roue), диск, внутри которого расположен рисунок, выполненный простой линией (ligne), изгибающейся (un pliant) и заканчивающейся справа крючком (croc); над ним: крест (croix), справа от которого заглавные (maius-cule) буквы R и I, а слева — тор и заглавная К над углом, где изгибается тор.
В результате получается следующий стих:
Roue charge ligne, sous croc bout pliant Croix, maiuscule R. I. Tor K. Triangle pliant.Или:
Roy charge l'inscribe planque, Orme esquelles rajoute Roi Catherine Glype l'y aient.
Король приказал написать картину, в которую Орме добавил иероглиф королевы Екатерины.
Таким образом, король приказал Делорму написать картины для «Полифила» и добавить их к иероглифам Екатерины Медичи и его собственным. Вероятно, издателю пришлось немало поработать над рисунками этих двух августейших сотрудников; однако это сотрудничество не объясняет различие стиля в трех частях «Полифила», справедливо замеченное г-ном Попеленом. Когда-нибудь, возможно, мы будем в состоянии определить роль каждого из них; что касается сегодняшнего положения дел, то мнение г-на Попелена кажется мне заслуживающим внимания. Поэтому я ограничусь тем, что укажу на автора перевода, Ленонкура, имя которого записано посредством сердца (созиг), привязанного к кольцам (anneaux), висящим над головами двух орлов и ангела (Lie anneaux cceur, escribe d'aigle et chef d'angelet, что читается: Lenoncourt escrip regie saint Gilles, т. е. Ленонкур записал правила сенжилей).