Языки Пао
Шрифт:
Палафокс с улыбкой глядел в темноту:
– Вы боитесь, что Беран станет оружием против вас. Вы не хотите, чтобы существовал еще один претендент на престол.
– Было бы банальной глупостью отрицать это.
Палафокс уставился в небо:
– Вам нет нужды его бояться. Он ничего не будет помнить.
– А какая у вас в нем нужда? – настаивал Бустамонте.
– Считайте это моей причудой.
Бустамонте был резок:
– Я вынужден поступить с вами неучтиво.
– Со мной лучше дружить, нежели враждовать, – мягко сказал Палафокс.
Бустамонте снова
– Может быть, я и переменю свое решение. В конце концов, вряд ли ребенок может стать причиной больших неприятностей. Пойдемте, я проведу вас к Берану – посмотрим, как он отнесется к вашей идее.
Бустамонте направился к дверям, покачиваясь на коротких ногах. Палафокс с улыбкой последовал за ним. У дверной арки Бустамонте замешкался, говоря что-то капитану мамаронов. Идущий следом Палафокс остановился около высокого черного нейтралоида и заговорил, склонив голову так, чтобы Бустамонте его не слышал.
– Если я снова сделаю тебя обычным человеком, мужчиной, чем ты отплатишь мне?
Глаза черного стража сверкнули, под кожей напряглись мускулы. Неожиданно мягким голосом нейтралоид ответил:
– Чем я отплачу тебе? Я уничтожу тебя, размозжу тебе череп. Я – больше чем человек, я сильнее четверых – к чему мне хотеть возврата прежних слабостей?
– Ах! – восхитился Палафокс. – Так вы не склонны к слабостям?
– Да, верно, – кивнул нейтралоид. – У меня есть изъян, – он показал зубы в устрашающей ухмылке. – Я нахожу сверхъестественную радость в убийстве. Ничто не доставляет мне такого удовольствия, как хруст шейных позвонков маленьких, бледных и немощных человечишек в моих пальцах.
Палафокс отвернулся, вошел в павильон. Двери закрылись. Он обернулся
– капитан глядел на него сквозь прозрачную панель. Палафокс поглядел на другие выходы: повсюду стояли мамароны.
Бустамонте сел в одно из мягких черных кресел Аэлло. Он набросил на плечи мантию того непроницаемо-черного цвета, что приличествовал достоинству Панарха.
– Я восхищаюсь вами, людьми Брейкнесса, – сказал Бустамонте. – Ваша смелость восхитительна. Так бесстрашно вы кидаетесь в пучину опасности!
Палафокс грустно улыбнулся:
– Мы не столь опрометчивы, как вам кажется. Ни один из Магистров не покидает пределов планеты без средств личной защиты.
– Вы имеете в виду вашу прославленную магию?
Палафокс отрицательно покачал головой:
– Мы не волшебники. Но в нашем распоряжении поистине удивительное оружие.
Бустамонте внимательно осмотрел его серо-коричневый костюм, под которым ничего нельзя было скрыть.
– Что бы это ни было за оружие – сейчас его при вас нет.
Бустамонте набросил черный плащ на колени.
– Давайте отбросим двусмысленности.
– С радостью.
– Я представляю власть на Пао. Посему называюсь Панархом. Что вы на это скажете?
– Скажу, что вы рассуждаете логично. Если вы сейчас приведете ко мне Берана, мы исчезнем с ним вдвоем и оставим вас наслаждаться вашей безграничной властью.
Бустамонте покачал головой:
– Это невозможно.
–
– Это невозможно, если принимать во внимание мои цели. Традиция династического правления на Пао всесильна. Воля народа – чтобы власть наследовал Беран. Он должен умереть, пока весть о смерти Аэлло не вышла за пределы дворца.
Палафокс задумчиво потрогал черную щеточку усов:
– В таком случае, уже поздно.
Бустамонте замер:
– Что вы сказали?
– Вы еще не слышали радиосообщений из Эйльянре? Сейчас как раз звучит объявление.
– Откуда вы это знаете? – требовательно спросил Бустамонте.
– Вот лучшее доказательство моей правоты, – сказал Палафокс, указывая на приемник, вмонтированный в ручку кресла Бустамонте.
Тот дотронулся до рычажка. Из встроенного в стену динамика раздался голос, полный ненатуральной скорби: «Горе Пао! Пао, плачь! Пао, облекись в траур! Великий Аэлло, наш благородный Панарх, умер! Горе, горе, горе! Растерянные и смущенные, глядим мы в печальное небо, и наша надежда, единственная надежда в этот трагический час – это Беран, новый славный Панарх из династии Панасперов! И пусть его царствование будет таким же славным и прочным, как правление великого Аэлло!»
Бустамонте ринулся на Палафокса словно маленький черненький бычок:
– Как просочилась эта весть?
– Я сам передал ее, – отвечал Палафокс легко и беззаботно.
Глаза Бустамонте вспыхнули:
– Когда же вы это сделали? С вас не спускали глаз!
– Мы, Магистры Брейкнесса, умеем прибегать к уловкам.
Голос из динамика гудел монотонно: «Действуя по приказу Панарха Берана, мамароны незамедлительно утопили злодеев. Аюдор Бустамонте служит Берану с чистосердечной преданностью и поможет юному Панарху на первых порах его правления».
Гнев Бустамонте, доселе сдерживаемый, вырвался наружу.
– Думаете, что меня можно остановить таким простеньким фокусом? – Он дал знак мамаронам. – Вы хотели быть вместе с Бераном. И вы будете с ним в жизни, а завтра, с первым лучом солнца – и в смерти.
Стража встала за спиной Палафокса.
– Обыщите этого человека! – закричал Бустамонте. – Осмотрите его хорошенько!
Стражи с минуту обыскивали Палафокса. Они буквально обнюхали каждую складку одежды, обхлопывали и прощупывали Мага, без всякого уважения к его достоинству. Но ничего не было обнаружено – ни инструмента, ни оружия, ни вообще какого бы то ни было приспособления. Бустамонте наблюдал за этой сценой с бесстыдным наслаждением, и, казалось, огорчился, когда обыск не дал результата.
– Как же так? – спросил он подозрительно. – Вы, Брейкнесский Маг! Где же ваши волшебные чудо-приспособления, таинственные и безотказные?
Палафокс, безропотно и равнодушно позволявший обыскивать себя, ответил любезно:
– Увы, Бустамонте, я не уполномочен отвечать на ваши вопросы.
Бустамонте грубо рассмеялся, повернулся к стражникам:
– Препроводите его в тюрьму.
Нейтралоиды скрутили Палафоксу руки.
– Еще только одно слово, – сказал Палафокс. – Поскольку на Пао вы меня больше не увидите.