Йокенен, или Долгий путь из Восточной Пруссии в Германию
Шрифт:
Ну, это уже сущая чепуха. Почему фюрер не может пожать им руку? Герман уже составил себе кое-какое представление о штаб-квартире фюрера. Окруженная флагами территория, солдаты в парадной форме, в окнах букеты цветов из всех областей. Военные оркестры играют марши, все время марши и марши. Над крышами солнечный свет, только солнечный свет. В окружении фюрера улыбающиеся люди.
– Как ты думаешь, твой фюрер даст нам пять марок?
– спросил Петер.
Герман сердито промолчал. Петер ко всему подходит так трезво и практически. Все, что его интересует, это как наловить рыбы, натаскать яблок и вообще
С поездкой в Растенбург Герману помог случай. Он представился в начале августа в виде новой жатки дяди Франца. Громоздкая машина, запряженная четырьмя лошадьми, ехала кругами по участку ржи возле горы Хорнберг в Вольфсхагене, на ней сидел дядя Франц, а тетя Хедвиг, Ядзя и Антон вязали снопы. Рядом с рожью было поле овощей, где над капустой, морковкой и цветущим маком стояло покосившееся от ветра огородное пугало. К виду такого чудища лошади не были готовы. Они испугались, поднялись на дыбы, рванули в сторону, понеслись с тяжеловесной машиной по полю. Колосья летели во все стороны, нож подбрасывал в воздух камни, грохот стоял неимоверный. Дядя Франц какое-то время держался, но, когда машину подбросило на ухабе, свалился с сиденья. Одно колесо проехало по его бедру. Он попытался вскочить и бежать за лошадьми, но резкая боль вновь бросила его на землю.
Дядя Франц ругался, поминая чертей и ангелов.
Тетя Хедвиг прибежала через поле, пощупала его ногу, хотела расстегнуть ему брюки, но дядя Франц не позволил. Только не здесь, в открытом поле, где в любую минуту может подойти Ядзя.
Антон тем временем поймал лошадей, стал их гладить и успокаивать ласковыми словами. Ядзю отправили на овощное поле покончить с пугалом. Пока Антон впрягал лошадей в телегу, тетя Хедвиг настелила на доски свежие снопы. Антон донес дядю Франца до телеги.
Дядя Франц хотел только ненадолго лечь в постель, немного отдохнуть и уж не позже, чем на следующий день, продолжать работу. Урожай должен быть в амбаре. Но, увидев в спальне его распухшую, посиневшую ногу, тетя Хедвиг велела тут же запрягать коляску. Дядю Франца повезли в Дренгфурт к санитарному врачу Витке, который установил явный перелом бедра. Для упрощения дела он на той же коляске отправил Антона дальше, в Растенбург. Так дядя Франц во время страды, самое важное время в Йокенен, оказался в больнице.
– Поедешь со мной к больному в Растенбург?
– спросила тетя Хедвиг маленького Штепутата. Она немного боялась ехать по железной дороге одна: для йокенца поездка в Растенбург была все равно что поездка вокруг света. Для Германа же это было первое в его девятилетней жизни путешествие по железной дороге, да к тому же он оказывался в Растенбурге, совсем рядом с фюрером.
Антон отвез тетю Хедвиг и Германа в кабриолете на станцию в Дренгфурт. Тетя Хедвиг набрала с собой всякой всячины, как будто собиралась открыть на растенбургском рынке ларек. Ветчину, крутые яйца, копченую колбасу, бутылку смородинового сока, теплое нижнее белье. Антон тащил все это добро в сумках, кульках и корзинках на вокзальную площадь. Герман трусил сзади в матросском костюмчике и смешных белых чулках до колен. У них было много времени до поезда - если уж йокенцы едут по железной дороге, то они,
– Ты тоже первый раз едешь на поезде?
– спросил Герман.
Тетя Хедвиг покачала головой. Много лет назад она и дядя Франц были в Кенигсберге, сразу после свадьбы. В двадцать четвертом году это было или в двадцать пятом? Они гуляли по улице Штайндам, потом поехали на остров Кнайпхоф к собору. На тете Хедвиг была тогда большая белая шляпа, которая сейчас в Йокенен покрывалась пылью на кухонном шкафу. А дядя Франц рядом с ней все время в растерянности играл со своей золотой цепочкой, болтавшейся на жилете.
Дядя Франц был тогда видный мужчина с веснушками на носу и руками крепкими, как железные перила на набережной Прегель.
– Почему вы больше не ездите в Кенигсберг?
– поинтересовался Герман.
– Что ты, милый, - отвечала она.
– Ведь сейчас война. Никому нельзя разъезжать просто так. А сколько всего нужно сделать дома: гусей кормить, уток, кур, свиней, телят. В огороде сорняков нарастет выше головы.
Тетя Хедвиг разложила на платке бутерброды с колбасой и предложила Герману поесть. Маленький паровоз собрал на сортировочных путях пассажирские вагоны и подтащил их к деревянной будке с красным лимонадом.
– Когда будет мир, поедем в Берлин, - сказала тетя Хедвиг, но сказала так, как будто до этого мира еще далеко-далеко.
Посадка. Втащить в вагон все кульки и сумки. Герман стоял у окна и держался за латунные рукоятки. Этот поезд - настоящее живое существо. Как он дышит и дрожит. А толчки штоков паровоза - как удары сердца. Лимонадная будка вдруг окуталась облаком белого пара. Герман видел, как черный от копоти кочегар сыпал в брюхо чудовища бурый уголь.
Маленькие вагончики тронулись и покатили. Герман впервые испытал захватывающее дух ощущение скорости, с которой проносились мимо дома, повозки, поля ржи, почувствовал освежающий дорожный ветер, заносивший в купе семена чертополоха, пыль от молотилки, заблудившихся бабочек и сажу. В Вендене подцепили вагон с ранним картофелем.
– Хочешь еще чашечку?
– спросила тетя Хедвиг, показывая на бутылку со смородиновым соком.
Растенбург, настоящий город! Наверное, двадцать тысяч человек. Поезд протащился мимо сахарного завода. На северо-востоке шестиугольная башня. Выцветшая вывеска: "Литейня чугуна и колоколов бр. Решке". А где же крепость? Конечно, есть и крепость, даже хорошо сохранившаяся, выходит прямо на Грубер, скромную речку, текущую на запад. На вокзале висел огромный плакат с призывом:
Катите, колеса, к великой победе!
Несколько месяцев спустя какой-то остряк испортил полотнище, приписав:
А дети, растите для новой войны!
Удивленный Герман стоял перед плакатом, пока тетя Хедвиг не потащила его дальше. Никакого уважения к плакатам и призывам. Может быть, разве что к колесам, если бы они только не катились по ногам дяди Франца. А победы? А что это такое? Для нее это было так же чуждо, как и названия мест, где сейчас эти победы одерживались. Как уродятся в этом году огурцы? И будем надеяться, что морковь не поедят черви. Победить сорняки - вот где был мир тети Хедвиг.