You raped my heart
Шрифт:
Эрик минует несколько поворотов сужающегося коридора, останавливается около огромной железной двери, перегораживающей коридор, на панели набирает хорошо известный ему код, и кнопки пищат под его пальцами. Дверь раскрывается плавно, створки отъезжают в стороны беззвучно, и Эрик шагает в темноту. У него нет с собой фонарика, лишь зажигалка. Но мужчина знает, куда надо идти. Он прикасается рукой к стене, шершавой, с рытвинами и косой кладкой кирпича, и идет вперед. Дорога неблизкая, и к тому моменту, когда показывается поверхность, Эрик уже продрог. Когда он ступает на свет и чувствует запах земли и травы, то слышит щелчок взводимого курка. Охранники. Ну конечно же, само собой. Он бы удивился, если бы их не было. Очень бы удивился. На улице стоит вязкая, густая ночь.
— Стоять! — командный, уверенный тон.
Вспыхивает электрический свет — яркий белый столп, направленный прямо на Эрика. Мужчина щурится, поднимает руки, демонстрируя собственную безоружность, пытается привыкнуть к слепящему свету. Но глаза слезятся, все перед ними стелет белой пеленой — слишком резкая смена тени на свет. Но вот способность видеть возвращается к Эрику, и он отчетливо различает дуло пистолета, направленное прямо на него. Черная дыра зовет и манит его. Эрик переводит взгляд с пистолета на того, кто держит его в руках. Он ожидает увидеть какого-нибудь зеленого новичка, которого поставили охранять один из тайных выходов из здания [тайный выход? не такой-то уж он и тайный], но вместо этого видит человека, которого ожидал найти здесь меньше всего. Но оно к лучшему. Это, определенно, к лучшему.
— Что мешает мне пристрелить тебя прямо на месте?
— Спокойно, Четыре, — говорит Эрик, смотря прямо в глаза своему извечному сопернику Тобиасу Итону. Потрепанному войной, выпачканному в земле, с заросшими подбородком и шеей, с лишними шрамами и ранами, но определенно живому. — Я пришел сдаваться. И говорить, — добавляет Эрик.
— Говорить?
— У меня есть информация, которая очень понравится твоей матери.
Кристина закусывает губу, заправляет короткую черную прядь за ухо и переворачивает страницу. Смотрит на очередной лист, испещренный маленькими печатными буквами, бессмысленным взглядом, выдыхает воздух и запрокидывает голову, закрывая глаза. Ей надо к друзьям. Просто решиться. Просто уйти. И предать Эрика. Предать? И когда только она стала мыслить так? Она не предает. Она совершает благое дело, останавливает тиранию и бессмысленную бойню. Это шанс на мир, и она не имеет права сидеть здесь и мяться. Она давно уже должна была все решить. Но Эрик…
Ход ее мыслей прерывает копошение в замочной скважине. Кристина хмурит брови. Он сегодня рано. Она откладывает книгу, даже не потрудившись заложить место, которое читала, закладкой, соскальзывает на пол босыми ногами и почему-то улыбается. Совершенно глупая, неуместная улыбка. Но ей хочется, господи, так хочется видеть этого человека. Просто потому, что это он. Вот такой, какой есть. Она почти привыкла, почти научилась наслаждаться его молчаливым обществом и колючими взглядами. Это Эрик. И он всегда будет таким.
Когда дверь распахивается, Кристина видит человека в черном и с маской на лице. Она ждет, что он сдернет ткань, но вместо этого человек в несколько широких шагов подходит к ней. И только тогда, когда он оказывается достаточно близко, девушка понимает, что происходит что-то не то. Эрик двигается иначе. Более грузно, но в то же время быстро и пружинисто, как большая, тяжелая кошка. Кристина даже не успевает издать ни звука, как рот ее накрывает широкая ладонь, и грубые волокна перчатки царапают нежную кожу девичьего лица. А в следующее мгновение девушка ощущает укус острой стали — нож входит в плоть, как в масло. Лезвие застревает по самую рукоять, пронзая сердце. Последней, запоздалой мыслью в сознании Кристины мелькает очевидная истина. К ней пришел не Эрик.
========== Глава 44 ==========
Закатное солнце уныло бредет по горизонту, бросая косые лучи на зеленеющий лес с правой стороны. Вперед вьется дорога, проторенная машинами Бесстрашных, и обрывается где-то в неизвестности. Слева поднимается высокий холм, скрывая от человеческого глаза, лежащие за ним просторы. Эрик сидит на капоте большого и грузного джипа со стальными решетками на окнах, выкрашенного в густо-темный черный цвет. Колеса у машины огромные, резина
Тяжелые ботинки Эрика давят на бампер джипа. Мужчина смотрит вперед. Почти скуренная сигарета мелькает в его пальцах, вот-вот и обожжет кожу. Эрик хмурится, достает из нагрудного кармана кожаной куртки солнцезащитные очки и водружает их себе на нос. Солнце садится медленно, окрашивает мир в странные, причудливые цвета. И ветра почти нет. Эрик хмыкает и бросает окурок куда-то под колеса.
— Мусоришь, — говорит женский голос, и мужчина поворачивает голову.
Красивая она все-таки. До одури красивая, красивая какой-то похотливой, откровенно пошлой красотой. Эрик рассматривает ее нагло, бегает откровенно раздевающим взглядом, застывающим на округлостях груди, скрытых черной майкой, и ниже, на покатые бедра, затянутые в слишком узкие штаны. Это она специально. Однозначно.
— Хочешь? — интересуется Тори Ву, вопросительно изгибая свою точеную смоляную бровь.
— Ты знаешь, — отзывается Эрик, отворачивая голову и ища пачку сигарет.
— Тогда не пялься.
Их всего трое: он, Брайан и Тори. На самом деле, Тори он брать не хотел. Не потому что в ней вдруг взыграет ненужный сентиментализм, а потому что это чертовски опасно. Зачем ей разлагать свою жизнь? Они ведь с Брайаном конченые люди. Но Тори настояла. В ее миндалевидных, раскосых глазах была такая сила. Ярая и оголенная, та самая, которая иногда мелькала в ее взгляде с тех самых пор, как он пришел в Бесстрашие неофитом. Их игры в постели кончились давно. Эрик не спорит с тем, что, возможно, захочет еще зажать ее гибкое и стройное тело. Это ведь все гормоны, нужда. Но впервые в жизни о сексе ему совершенно не хочется думать, не хочется думать ни о чьих задницах и дырках. Тори Ву — друг, человек, который понимает всю его неправильную и дурную историю, понимает, что было между ним и Кристиной, и совершенно не осуждает. Он ей за это благодарен. К тому же, Эрику кажется, что и у ее истории такой же плохой финал. Он уверен, что Тори здесь, с Брайаном и ним, не просто так. Это ее выбор, основанный на одной ей ведомой мотивации.
— Заводи, — громко говорит Ву, ударяя ладонью по джипу.
Эрик оборачивается, слыша хлопок закрываемой дверцы багажника. Мужчина криво ухмыляется, сует так и не подожженную сигарету за ухо и спрыгивает на пыльную землю, ощущая легкую отдачу в ногах. Косые солнечные лучи делают лицо Тори Ву, стоящей перед ним, охрового цвета. Эрик сплевывает сгусток слюны на землю и обходит джип, садится на водительское сидение и заводит машину. Хлопает дверца. Тори трясет своими черными волосами рядом, подцепляет пальцами ремень безопасности и пристегивается. Какая правильная девочка. Брайан возится на заднем сидении — Эрик слышит знакомое щелканье автомата.
— Скажи мне почему? — вдруг говорит мужчина, бросая выразительный, давящий взгляд на Ву.
— А оно тебе надо, Эрик?
— Надо. Теперь надо. Мы едем хер знает куда и хер знает зачем. Нам с Брайаном нечего терять. Совершенно.
— Мне тоже, — говорит она, собирая волосы в высокий конский хвост. — К тому же, я — отменный боец. Ты знаешь. Ни к чему эти вопросы, Эрик. Эгоистичным мудаком ты нравился мне больше. — Мужчина ухмыляется, на свой почти привычный, почти знакомый манер. — А теперь — гони, — добавляет Тори Ву, откидываясь на спинку сидения и смотря вперед.