Юбер аллес (бета-версия)
Шрифт:
Девушка вновь посмотрела на собеседника.
– Его зовут Максим Кокорев, - произнесла она неохотно.
– Учился на вычислительной математике, на том же потоке, что и я, но на курс старше. Одно время мы общались... нет, ничего такого, просто болтали о рехнерах, о фантастике и тому подобное... А потом оказалось, что он стукач.
– Вот как? И что же, Грязнов не знал, что это стукач?
– Грязнов?!
– округлила глаза Марта.
– Да уж он-то в первую очередь знал! Ведь именно Кокорев его и заложил!
Так, подумал Фридрих. Стройная гипотеза разваливается на глазах. Во-первых, никакой Макс не химик, во-вторых, Грязнов уж точно не стал бы иметь с ним дело. Хотя в принципе Макс все же может быть связан с наркотиками, и сияние обещанных им прибылей могло оказаться для Грязнова ярче старых обид. Но - затевать противозаконные дела с человеком, зная, что тот связан с ДГБ? Разве что в рамках некой сложной провокации, механизм которой пока не ясен... и, кстати, почему об этом Максе ни словом не обмолвился Никонов в их последнем разговоре? Попросту не вспомнил об уже разоблаченном либералами осведомителе - или же не захотел вспомнить?
Впрочем, вся ситуация может иметь и более простое объяснение. Грязнов мог ругать перед смертью Кокорева не за то, что тот сделал или не сделал для него сейчас, а за тот давний донос. Если он считал, что именно тот донос поломал ему жизнь и привел в ряды наркоторговцев. Что, конечно же, чепуха, ибо свой выбор человек всегда делает сам, а внешние обстоятельства - не более чем удобный повод...
А еще может быть, что это и вовсе другой Макс.
– Мне нужно найти этого Кокорева, - сказал Фридрих вслух.
– Что еще вы о нем знаете? Отчество, год рождения?
– Отчество - нет. Год рождения, наверное, 71-й... хотя не знаю, может, он не сразу после школы в универ поступил... у него уже своя квартира была...
– Квартира? Вы знаете, где он живет?
– Во всяком случае, где он жил несколько лет назад. Была там однажды, заходила за книжкой. Еще, конечно, до всей той истории.
"И ей уже тогда там не понравилось, раз этот визит оказался единственным", - понял Фридрих, а вслух спросил:
– Вы помните адрес?
– Это недалеко от "Корниловской"... улица... летчика какого-то, там еще его статуя в шлеме... Быкова?
– Бычкова, - поправил Власов, сверившись с картой навигатора.
– И он, между прочим, не "какой-то", а один из лучших пилотов-истребителей РОА. В Красной Армии он получил Героя Советского Союза и два ордена Боевого Красного Знамени. Потом, в РОА - Рыцарский Крест и, после восстановления российской наградной системы, Святого Георгия второй и первой степеней. В боях за Москву в 43-м он сбил лучшего советского аса Кожедуба, правда, тот все же сумел сесть на вынужденную... Так где именно на улице Бычкова?
– Ммм...
– Марта задумалась.
– Длинный такой дом...
–
– Я не помню номер. Кажется, он мне его вообще не называл... В Москве на половине домов не хватает табличек с номерами и названиями улиц...
– В этом я уже имел возможность убедиться, - вздохнул Власов.
– Решительно не понимаю, почему городская управа не может навести порядок в таком элементарном вопросе. Ну ладно - вы сможете узнать этот дом, если увидите? А заодно подъезд и квартиру...
– Ну... наверное, да. Твердо обещать не могу, но...
– Тогда едем, - Фридрих решительно развернул машину, благо дорожная разметка позволяла. Затем морзянкой отослал Лемке KMD с названием улицы.
– Но, можем быть, он там уже давно не живет!
– Возможно. Но тогда соседи или домоуправление могут знать, куда он переехал.
– А если он там... мне ведь необязательно с ним встречаться?
– просительно осведомилась Марта.
– Только покажете мне дверь квартиры, - заверил ее Власов.
– Без английских церемоний с представлением как-нибудь обойдемся. Если он, конечно, вообще дома.
"И если он еще жив", - добавил он про себя. Интуиция подсказывала, что из трех предположений - Кокорев имеет отношение к делу, дома и жив - верными могут оказаться не более двух. Но, если окажется, что Кокорев в бегах, возможно, действительно удастся узнать что-то полезное у соседей и в домоуправлении. Впрочем, не только у них.
– Вы знаете о Кокореве что-нибудь еще?
– спросил он вслух.
– У меня был его телефон, но я его, конечно, давно выбросила. Еще шпиц его знаю - если он, опять-таки, новым не обзавелся...
– Какой шпиц? А, Spitzname, - понял Фридрих.
– Не понимаю этой дурацкой моды рехнермолодежи пользоваться кличками вместо нормальных имен. У атлантистов с их сетевой анонимностью в этом есть хоть какой-то смысл, хотя честному человеку в любом случае незачем скрывать свое имя. А у нас - просто бездумное обезьянничанье...
– на самом деле сетевой псевдоним Кокорева был ценной информацией: рехнерпоиск по этому имени в архивах русского REIN-сегмента мог принести кое-что интересное.
– Так как пишется этот шпиц? У вас есть, чем написать?
– Да...
– Марта извекла из курточных глубин ручку, затем, порывшись в карманах еще, достала уже изрядно помявшийся, сложенный вчетверо листок, каковой оказался прокламацией с неизменным призывом рожденным свободными читать и бороться. Без особого почтения к этому продукту демократической мысли Марта написала несколько крупных букв на чистой стороне и оторвала соответствующую четвертушку.
– Йеди, - прочел вслух Фридрих, на мгновение отвлекшись от дороги.
– "Джедай", - поправила Марта.
– Это по-английски.