Юбер аллес (бета-версия)
Шрифт:
– Америка борется за свободу и права человека во всем мире!
– не слушала Марта.
– "Врачу - исцелися сам", - желчно ответил Фридрих.
– Кстати, насчет этой борьбы тоже могу поведать вам кое-что интересное. Вам известно, почему у России нет своей атомной бомбы?
– здесь Власов рисковал: сведения, которые он собирался сообщить, были не то чтобы секретными, но, в отличие от всего предыдущего, в открытой печати не публиковались, в силу деликатности самой ядерной темы. И все же он не пожелал останавливаться.
– Потому что этого не хочет Райх!
– ответила Марта с вызовом, вновь почувствовав себя уверенней.
– Не совсем так, - возразил Фридрих.
– То есть правительство
– Его недавно амнистировали!
– перебила Марта.
– Вот как? Что ж, это весьма опрометчиво со стороны российского руководства, - огорчился Фридрих.
– Тем не менее, напомню вам, что амнистия - это не оправдание. Его шпионажа в пользу США не отрицает никто, включая его самого - раз уж он принял эту амнистию. Так вот, Ковалев умелой демагогией втянул Сахарова в диссидентское движение, чем и поставил в итоге крест на его научной карьере. В результате Россия вместо бомбы получила еще одного врага режима, а кто-то в ЦРУ, надо полагать, прикрепил на китель очередную орденскую планку. За успехи в правозащитной деятельности.
– У вас есть доказательства, что это правда?
– не сдавалась девушка.
– Секретными документами из архивов ЦРУ не располагаю, - пожал плечами Фридрих.
– Но в соответствующих кругах эта история хорошо известна. Мне рассказывал один мой друг, с которым мы когда-то вместе учились, а ныне он имеет отношение к военной разведке. Кстати, вполне возможно, что ваш отец мог бы подтвердить мои слова.
– Что вы знаете о моем отце?
– встрепенулась Марта.
– Только то, что вы сами о нем рассказали, - изобразил недоумение Власов.
– Что он - высокопоставленный офицер русской службы. Ну и еще я видел его фотографию на вашей штелке. Насколько я понимаю, это ведь он подарил вам доступ в REIN? И рехнер тоже?
Девушка угрюмо промолчала, и Фридрих вернулся к прежней теме:
– Впрочем, даже если вы не хотите говорить с отцом, вы ведь не можете не замечать, что США борются за свободу и права человека как-то уж очень избирательно. А именно - они затевают эту борьбу в тех странах, правительства которых чем-то мешают их геополитическим интересам. В отношении же других стран,
– Ну допустим, - решилась Марта.
– Пусть Америка такая плохая, то, сё. Но это же не значит, что порочна сама идея? Почему мы не можем построить демократию, которая не будет повторять американских ошибок?
– Вы меня извините, Марта, но вы слово в слово повторяете главый неокоммунистический тезис. "Да, Ленин был плохой, Сталин был плохой, Мао был плохой, Пол Пот был плохой, Ким Ир Сэн плохой, Кастро плохой - но это же не значит, что коммунизм плох как идея!" Покажите мне хоть одну сколь-нибудь крупную страну, где ваши благородные идеи воплотились бы без изъяна на практике. Про Британию мы уже говорили. Может быть, главный бордель Европы - Франция? Или бананово-кокаиновые республики Латинской Америки?
– Австралия, - предложила Марта, чуть подумав.
– А, страна потомков каторжников, - усмехнулся Фридрих.
– Действительно, это место редко попадает в сводки новостей в связи с какими-нибудь скандалами. Но ведь и не только в связи со скандалами! Чем знаменита Австралия, кроме кенгуру? Вы можете назвать хоть одного великого австралийского ученого? Или деятеля искусства мирового уровня? Про великих политиков уж и не спрашиваю.. Глухое фермерское захолустье, как мне кажется - все же недостаточно вдохновляющий пример для всеобщего подражания.
– А что, национал-социализм - это строй без изъянов?
– перешла в контрнаступление Марта.
– Да нет, конечно, - спокойно согласился Фридрих.
– Но он, по крайней мере, не ставит перед собой задач осчастливливания всего человечества путем приведения всех к некоему абстрактному идеалу - в чем демократы так напоминают большевиков. Он заботится о благополучии конкретной нации и конкретной страны. И, надо сказать, у него неплохо получается.
Слева впереди показался памятник - бронзовая фигура летчика в комбинезоне и шлеме времен Второй мировой. На мокрой гранитной плите перед постаментом мерз хилый букетик.
– Вот улица Бычкова, - сообщил Власов.
– Узнаете пейзаж? Куда дальше?
– Это по правую сторону, - тут же откликнулась Марта; кажется, она была рада возможности сменить тему.
Три минуты спустя автомобиль остановился возле серой девятиэтажки о шести подъездах. Марта некоторое время колебалась, близоруко щурясь сквозь стекло дверцы, но, наконец, заявила, что им нужен третий подъезд, четвертый этаж. Хотя, возможно, и наоборот - третий этаж, четвертый подъезд.
– Что ж, начнем с третьего подъезда, - ответил Фридрих, направляясь к обшарпанной двери, и Марта без особой охоты последовала за ним.
Домофона не оказалось вовсе - как и света на половине лестничных пролетов (Фридрих, естественно, не стал пользоваться лифтом, рассудив, что подъем на четвертый этаж не будет непосильным и для его спутницы). По своей архитектуре дом напоминал общежитие - коим в свое время и был. Его маленькие неуютные квартиры, некоторые даже без кухонь, стоили очень дешево, особенно с учетом городской программы жилищных субсидий, и Власов не нашел ничего невероятного в том, что молодой человек, хорошо владевший востребованной профессией программиста, смог приобрести квартиру в таком доме, еще будучи студентом. Программирование - это та область, где можно начать хорошо зарабатывать задолго до получения официального диплома. Менее вероятным казалось другое - что за прошедшие с тех пор несколько лет тот же программист не заработал себе на жилье получше. Хотя бывают, конечно, рехнерспециалисты, особенно среди молодежи, согласные жить в любом сарае, лишь бы там не было проблем с электричеством и достпом в REIN...