Юбер аллес (бета-версия)
Шрифт:
Даже мелькнувшая у него в голове догадка показалась ему очень удачной шуткой.
– Ты свет по... погасил... хи-хи-хи...
– смех мешал ему говорить, - ты... хи-хи... в... в... водку... до... добавил?
– тут Аркадий почувствовал, что в носу что-то хлюпает и с шумом втянул невесть откуда подступившие сопли. Получилось так смешно, что он чуть не свалился с табуретки от хохота.
– Американский препарат, - любезно объяснил Зайн, - для допроса в полевых условиях. Называется "щекотун". Правда, у него есть кое-какие
Зайн легонько ткнул Борисова пальцем в бок. Тот зашёлся звонким, радостным смехом.
– Хорошо забирает? Погоди, сейчас будет ещё веселее...
Он поднёс прямо к лицу Аркадия длинный палец и медленно согнул его, коснувшись ногтем борисовского носа. Это показалось Борисову невероятно, феерически остроумным, и он утробно заржал. Он фыркал, давился, шмыгая носом и чихая соплями - ему было очень, очень, очень весело.
Потом перед глазами всё как-то поплыло. В ушах тоненько зазвенела кровь, и Борисов понял, что он куда-то проваливается. Клокочущий в горле смех превратился в судорогу. Аркадий попытался закричать, но не смог: лёгкие оказались пустыми.
Теперь он падал в какую-то чёрную яму. Яма всё сужалась, сжималась, и он сжимался вместе с ней, а потом стенки ямы обрушились на него, задавили, смяли, сжали в точку, и оказалось, что он лежит на полу.
"Я ударился головой" - подумал Аркадий. Мысль прокатилась, как стеклянная горошина, и выпала из головы, не оставив и следа.
"Я умираю" - это была вторая мысль. Она немного попрыгала по извилинам, и тоже выкатилась вон.
"Мне холодно" - третья мысль задержалась подольше. Ему и в самом деле было холодно. Очень холодно. Он чувствовал, как подрагивают сведённые ознобом мышцы - старые, дряблые, они всё ещё пытались согреть своего хозяина. Ноги были совсем ледяные. Борисов попытался сосредоточиться на этом, но мысли тут же расползлись, как мокрая бумага.
– Ты меня слышишь?
– раздалось откуда-то сверху. Вопрос заставлял сосредоточиться - ровно настолько, чтобы ответить и снова провалиться в холодное беспамятство.
– Да, - Аркадий даже не понял, кто это сказал. В какую-то секунду он почти осознал, что говорил-то он сам - но мысли, не удержавшись вместе, раскатились на все четыре стороны.
– Я задаю вопросы. Ты отвечаешь на вопросы. Отвечаешь быстро, даёшь правильные ответы, быстро и честно...
– последовала пауза, - У тебя есть одна вещь, которую ты прячешь от всех. Ты прячешь её давно, много лет. Ты понимаешь, о чём я говорю?
– Да, - ответил Аркадий, не думая: думать было невозможно. Но это не мешало отвечать.
– Что это за вещь?
– Не знаю. Это было закрыто.
– Свёрток? Упаковка?
– Да.
– Что там внутри?
– Не знаю. Наверное, книга.
– То есть ты так думаешь, что это книга?
– голос жирно выделил слово "думаешь".
– Да, - сразу согласился он.
–
– Не знаю. Он мне сказал, что это очень ценная вещь. Она стоит сотни миллионов долларов. Или ещё больше. Это огромная ценность.
Откуда-то послышался мелкий частый стук. Через несколько секунд пришла тупая боль в левой руке, и Аркадий сообразил, что это он сам бьётся об пол костяшками пальцев.
Тяжёлый ботинок наступил ему на кисть.
– Не дёргайся. Кто дал тебе эту вещь?
– Я не брал её, - ответил Борисов.
– Я один раз её видел. Он мне показывал её. Она будет моей, когда в России не будет дойчей. Он мне это обещал.
– Кто показывал тебе эту вещь?
– Старик.
– Как звали старика?
– Эренбург. Илья Эренбург.
– Почему он обещал тебе эту вещь?
В голове Борисова что-то заколыхалось.
– Он был красным пропагандистом. Очень известным. Призывал убивать дойчей. Потом вёл работу в красном подполье. После разгрома подполья лёг на дно. Его искали русские и дойчи. Он хорошо прятался, но они его почти нашли. Я помог ему бежать из России. Через наш канал. За это он обещал отдать мне эту вещь.
– Очень интересно. Когда это случилось?
– В пятьдесят шестом году. Я был молодой. Я хотел...
– он запнулся.
– Почему ты стал ему помогать?
– Он же юде, - Аркадий почувствовал, что в ответе чего-то не хватает, - Я думал тогда, что юде должны помогать друг другу в случае опасности... когда им угрожают гои...
– он попробовал было сказать ещё что-то, чтобы всё объяснить, но голос его перебил:
– Почему ты не доложил об этом в Центр?
– Я хотел оставить эту вещь для себя.
– Почему?
– Я хотел стать когда-нибудь богатым. Иметь свой дом. Не работать. Купить всякие вещи.
– Ты был тогда щенком, но уже думал только о своей шкуре.
Аркадий промолчал: это не было вопросом.
– Где находится эта вещь?
– Эренбург оставил это в банке на бессрочное хранение. Первый Профессиональный Банк, отделение четыре "С", ячейка семнадцать - восемьсот три.
– Ты можешь взять эту вещь из банка?
– Нет.
Наступила пауза, и Аркадий опять оказался наедине с набирающим силу ознобом.
– За бессрочное хранение нужно платить, не так ли? Кто оплачивает хранение?
– Сейчас я.
– А раньше?
– Тот человек оплатил хранение на двадцать лет вперёд.
– Ах, ну да. Ты же не мог платить из тюрьмы... Да и из Аргентины это было бы затруднительно. Тебе повезло... Но сейчас тебе нужно было сделать очередной взнос?
– Да.
– Забавно... Да, ради этого можно нарушить субботу... Ладно. Так ты можешь взять эту штуку из ячейки?
– Нет.
– Почему?
– Я не знаю кода и не имею ключа к ячейке.
– Хорошо. Кто может это сделать?