Юдифь и олигофрен
Шрифт:
— Ты уверена, что в доме нет других женщин, кроме старух? — строго спросил я.
— А что такое? — обиделась девушка, заметив перемену моего настроения. — Плохой сон приснился? Кого вы все время ищите?
Я вышел из бассейна и резко направился к старухе, которая смотрела на меня с интересом, но без испуга. Вскоре я смутился и потупил глаза, ибо нельзя играть с пожилым человеком в такие игры. Я замедлил шаг, заставил себя улыбнуться и, подойдя к столу, выпил полстакана апельсинового сока. Затем я взял свои вещи и пошел в дом, сопровождаемый подозрительным
Я зашел в спальню и бросился на кровать. На стенке висела «Обнаженная» кисти Рафаэля Сойера. Какие огромные телеса со своеобразной слоновьей грацией. У меня никогда не было толстых женщин, разве что в меру упитанные. Я сел на кровать и достал сигареты. Пепельницы не было, поэтому я стряхнул пепел в цветочный горшок. Все время лезут в голову чертовы старухи. Вспомнил горбатую каргу, которая превратилась в юную девушку. Вернее, девушка превратилась в старуху. Черт их знает, кто в кого превращается!
В комнате, несомненно, жил художник, поскольку на столе лежала стопка эскизной бумаги, а также отточенные карандаши и рисовальные угли. Я лег на кровати и начал быстро рисовать лица, затаившиеся во тьме моего подсознания. Получались почему-то одни зловещие и страшные рожи. То гарпии, то грифоны, то уродливые и злые старики и старухи. А я хотел рисовать юных и прекрасных людей. Я быстро делал наброски и бросал их на пол, где уже образовалась небольшая коллекция моих художеств.
Вскоре я понял, что мне суждено воспеть не красоту, а уродство рода человеческого. Я, конечно, расстроился, но затем настолько примирился с судьбой, что стал рисовать старуху, которая подсунула мне сломанные часы. Я отчетливо помнил, что она была горбатой и горбоносой. Однако рука, жившая самостоятельной жизнью, рисовала на бумаге весьма привлекательную девушку. В комнату вошла Ида.
— Ты бы хоть постучала! — возмутился я. — Хорошо, что в этот раз на мне плавки.
— Это ваши знакомые? — спросила девушка после того, как уселась на моей кровати, закурила и стала рассматривать мои наброски. — По памяти рисуете?
— Могу и тебя нарисовать.
— Голую?! — обрадовалась она.
— Раздевайся, — сказал я решительным тоном.
— Вы что серьезно?
— А ты что думала? — спросил я, кивнув на рисунки. — Сама видишь, какие у меня друзья.
— Я пришла по делу, а вы с глупостями пристаете, — надула накрашенные губки Ида.
— Да ладно тебе, — разозлился я, хотя в начале разговора шутил, — когда нужно раздеться, так ты сразу деловой становишься.
— Пожалуйста, послушайте меня, — попросила Ида и погладила мою ногу. — В подвале лежит египетская мумия.
—
— Я хочу посмотреть, а идти одной страшно.
— Хорошо, — согласился я, — пойду, если поцелуешь.
— Ну, конечно, поцелую, — обрадовалась девушка и наклонилась ко мне.
— О! Да это вкусно! — вскричал я и крепко обнял Иду.
— Нет! Нет! — закричала она, вырываясь. — Все остальное получите после мумии.
— Что значит после мумии? — недоуменно спросил я, сжав ее грудь.
— Это значит, что мы сейчас пойдем и посмотрим на спящую красавицу, — сказала Ида, решительно поднимаясь с кровати.
— Интересно, а зачем Омару мумия? — спросил я, когда мы спускались в подвал.
— Точно не знаю, кажется, он хотел ее оживить с помощью древних заклинаний.
— Может быть, он ее уже оживил.
— Ну вас к черту, — сказала Ида, остановившись на лестнице. — Я чуть не описалась от страха.
— Вернемся? — спросил я.
— А вам разве не хочется посмотреть?
— Теперь, пожалуй, хочется, — сказал я, открывая тяжелую металлическую дверь. Я зажег свет и увидел, что мумия лежит посреди комнаты, завернутая в отвратительные темные бинты, образовавшие подобие плоти. Темно-желтое высохшее лицо производило отталкивающие впечатление.
— Это девушка семнадцати лет, — тихо сказала Ида.
— Откуда ты знаешь?
— Камаз сказал, что у нее не зарос черепной шов.
— Много твой Камаз знает, — буркнул я, наблюдая, как девушка впилась в египтянку расширенными от ужаса глазами.
Мне вспомнился сон, в котором я зашел в большой морг, где врачи в белых халатах потрошили мертвое тело. Возле входа, на длинных мраморных ступенях, сидели люди, завернутые, как в туники, в желтые окровавленные бинты. Среди них я узнал покойного деда. К нему обратился сосед, сидящий слева:
— В каком состоянии ваша плоть?
— Благодарю вас, — вежливо ответил дед. — Процесс разложения зашел уже достаточно далеко.
— Дедушка, ты же умер! — бросился я к нему.
— Внучок навестить пожаловал, — радостно воскликнул сосед.
— Что ты здесь делаешь? — строго спросил дед.
— Не знаю, — растерялся я, — просто зашел.
— Немедленно уходи!
Внезапно погас свет, и в угольной тьме я увидел, что лицо мумии светится зелеными искрами.
— Перестаньте меня пугать! — истерически закричала Ида, и я понял, что это не она выключила свет.
В подвале был еще кто-то. Я попытался нащупать пистолет, но вспомнил, что был обезоружен ассирийцами. В дальнем углу зажегся ослепительно белый шар, и я инстинктивно попятился в сторону девушки, чтобы защитить ее от опасности. Свечение исчезло, как бы растворившись в воздухе, поскольку в подвале стало гораздо светлее, чем раньше. Вместо шара возникла обнаженная девушка. Я посмотрел на стол и убедился, что незнакомка появилась не вместо мумии, а в дополнение к ней. Она была молодой, острогрудой, привлекательной и светловолосой. Мне показалось, что волосы на ее лобке росли ниже, чем обычно.