Юг в огне
Шрифт:
– Граждане, - обратился он к делегатам.
– Мы уклонились от существа вопроса. Разве в том сейчас суть дела, чтобы обсуждать вопрос о выселении иногороднего населения из пределов нашего округа?.. Какое бы мы постановление ни вынесли по этому поводу, никто его, конечно, выполнять не будет. Какой это глупец сорвался б со своего насиженного годами места и тронулся б в путь с семьей, с ребятишками в глубь России искать того, чего там для него никто не готовил. Никаких разговоров об этом не может быть; никто никуда выселяться не будет. А вот поговорить о том, как нам наделить землей иногородних крестьян, надо. Это - неотложный вопрос. Тем более
Поднялся невообразимый рев казачьих и калмыцких делегатов.
– Ишь ты, мужик, чего захотел!..
– Землю нашу делить?
– А вот этого не хотел?
– показывали они кулаки.
– Не дам... моя казачья земля, - гневно сверкая глазками, яростно визжал какой-то толстый калмык.
– Моя земля будет расти трава... раз! загибал он палец.
– Трава будет кушать коровка и бык - два!
– загибал он второй палец.
– Травка вырастет, будем косить - три!.. Моя аренда будет сдавать земля - четыре!.. Во!.. Какой право имел брать мой земля?.. Кинжал в бок, буду резать - а земля не дам!..
– Тише!
– старался успокоить разгоревшиеся страсти председатель президиума съезда, учитель, большевик Кучеренко.
– Не все сразу кричите!.. Не все!.. Выступайте в порядке очереди!..
Взял слово Василий Петрович Ермаков, который также был выбран делегатом на съезд от своей станицы.
– Граждане, господа, товарищи!
– начал он степенно, поглаживая бороду.
– У нас, казаков, спокон веков такой обычай: ежели пришел, мол, к нам гость на Дон, то ты его угости, ублажи и в дорогу проводи... Так у нас до последних дней водилось на Дону. Но а что делать в таком разе, ежели гость нахальный пришел?.. Мы его угостили, чем господь послал, ублажили и норовили по-хорошему в дорогу проводить... Ан нет, гость разохальничался. Он у нас, хозяевов, половину куреня отобрал, пол-усадьбы отмахал и землю твою норовит пополам переделить... Вот оно что!
– Да ты, старик, говори-то яснее!
– закричали голоса.
– Что ты нас побасками кормишь?
– Вот и яснее, - проговорил Василий Петрович.
– Разговор веду я про иногородних. Они пришли к нам, на Дон, навроде в гости, а зачали распоряжаться, как хозяева... Мое предложение такое: надо всех их до одного выселить в Россию... Нехай там у себя и живут...
– Ермаков, да что, ай с ума сошел?
– возмущенно выкрикнул кто-то из делегатов.
– Ведь у тебя ж и жена-то из иногородних. Стало быть, и ее надо выселить с Дона.
Василий Петрович ничего не сказал в ответ. Он сошел с трибуны и пошел, сел на свое место.
К трибуне подошел высокий, молодой калмык. Он поднял руки и помахал, прося делегатов успокоиться.
– Слюшай меня!.. Помолчи немножко!.. Помолчи!.. Зачем кричать так громко?..
Этого калмыка все знали. Это был Ергенов. В зале наступила тишина.
– Разрешите мне, граждане делегаты, от наш калмыцки народ передать съезду горяч низки поклон. Наш калмыцки народ просил передать вам, что калмыки готовы свой земля делить со своими русскими братьями-иногородни... А помещик и атаман долой!.. Громить их надо...
Слова Ергенова потонули в одобрительных криках и аплодисментах делегатов. Калмыцкие делегаты были поражены заявлением Ергенова и замолчали. Никто тогда не понял, что это был просто хитроумный маневр Ергенова.
При выборах в окружной исполнительный комитет Совета
При распределении обязанностей между членами Исполкома Буденный был назначен заведующим земельным отделом, а Ергенов - военным комиссариатом.
Приняв дела по военному комиссариату, а главным образом, получив доступ к складам с оружием, Ергенов, как только вступил в должность, начал тайно вооружать контрреволюционно настроенных калмыков, казацких юношей из Великокняжеского военно-ремесленного училища, гимназистов и прочих и переправлять их через Маныч, на пополнение белогвардейского отряда генерала Попова.
21 февраля Буденный, получив помещение под земельный отдел, стал организовывать свое учреждение. На должность секретаря отдела ему порекомендовали одну молодую женщину Нину Ковыреву. Она живо распланировала, кто где будет сидеть, расставила шкафы, завела дела.
– Семен Михайлович, - сказала она Буденному в конце рабочего дня, - я завтра рано приду. Надо будет нам кабинет устроить для вас.
– Хорошо, - согласился Буденный.
– Я ночевать буду здесь, на диване. Когда придете, я вам тоже помогу.
Квартиры для себя Буденный в Великокняжеской еще не нашел, а поэтому ночевал в земельном отделе. Утром, чуть свет, его разбудил тревожный стук в дверь.
Буденный открыл дверь. В кабинет вбежала секретарь Нина Ковырева.
– Семен Михайлович!
– вскричала она взволнованно.
– Бегите отсюда, белые занимают нашу станицу...
– Бегите скорей!.. Я прибежала вас предупредить...
– Вы, Нина, успокойтесь, - сказал Буденный, - а потом подробнее расскажите мне, в чем дело... Что случилось?
Молодая женщина немного успокоилась и рассказала:
– Мой брат только что пришел домой раненый. Он был в красногвардейском отряде Алехина... Всю ночь они дрались с белыми на переправе через Маныч, у Казенного моста... А потом не выдержали и отступили...
– Где ваш брат?
– спросил Буденный.
– Брат ранен в руку, - ответила она.
– Я его перевязала, и он пошел на станцию Торговую... Там, говорят, советские войска. А почему получилось поражение, как рассказывал брат, так это потому, что калмыки, которые были в отряде товарища Никифорова, изменили и перешли на сторону белых. До свидания, товарищ Буденный, - сказала Нина, - не пришлось нам с вами поработать... Побегу, а то боюсь, как бы меня белые не захватили здесь...
Все это было так неожиданно, что Буденный несколько даже растерялся, не зная, верить ли сообщению Нины или нет. Он знал, что вчера вечером, действительно, у Казенного моста под командованием Алехина красногвардейские отряды вступили в бой с белогвардейской частью под командованием полковника Гнилорыбова. Все время к мосту стягивались красногвардейские дружины, и положение там казалось настолько надежным, что беспокоиться не было причин. И вот вдруг такое известие...
Буденный вышел на крыльцо земотдела. Было еще очень рано. Но в утренней мгле по улицам уже маячили всадники, и трудно было понять, свои это или белые... Буденный направился к исполкому Совета, который помещался неподалеку, в большом кирпичном здании. Его обогнал юный всадник в гимназической шинели. На боку всадника воинственно болталась шашка. Он строго и подозрительно посмотрел на Буденного, но не остановился и проскакал дальше.