Юг в огне
Шрифт:
– Никогда этого не забуду!
– говорил Прохор.
– Какой же товарищ Ленин хороший, простой, обходительный!..
– А ведь какой великий человек!
– подхватывал Востропятов.
– А у нас какой-нибудь есаулишко уже нос задирает, задается... Говорят, все великие люди просты в обхождении...
– Товарищи!
– вспомнил о чем-то Прохор.
– Вот довелось нам от имени всего донского казачества побеседовать с товарищем Лениным. Сколько он порассказал!.. Как приедем на Дон, обо всем мы должны отчитаться
– О чем это ты?
– спросил Востропятов.
– А вот о чем, - ответил Прохор.
– Как мы будем отчитываться о таком деле: сейчас в Петрограде находятся три наших казачьих полка: первый, четвертый и четырнадцатый. Зачем они здесь? Там они нам могут большую помощь оказать в разгроме контрреволюции...
– Правильно надумал, - согласился Востропятов.
– Полки эти революционные. Они, действительно, могут нам здорово помочь.
– Верно толкуете, - согласился и Захаров.
– Полки надо направить на Дон. Доложим обо всем этом товарищу Ленину. Он поможет.
– И это правильно, - кивнул Востропятов.
– Я предлагаю созвать завтра митинг полков и поговорить с казаками, предложил Прохор.
– Ладно, - согласился Захаров.
– Так и сделаем. А сейчас - спать.
...Казаки жили в Петрограде неделю. За это время им еще раз пришлось увидеться с Лениным. Они разрешили все вопросы, которые ставили перед правительством. Все казачьи полки, находившиеся в Петрограде, решено было возвратить на Дон завершать революцию.
Прохор Ермаков и Востропятов возвращались к себе, в Каменскую, веселые и довольные. Захаров же остался работать в Петрограде. Его избрали членом казачьей секции при ВЦИКе.
XIX
Когда Буденный с дедом Трофимом подъезжал к Платовской, где-то на западе, во мгле ночи, вспыхивали зарницы и глухо рокотали артиллерия.
– Слышишь, гудет?
– неодобрительно покачал головой дед Трофим.
Буденный промолчал. Поблагодарив старика, он слез с саней и, не заходя домой, направился в станичный ревком узнать, каково положение в станице. Но в ревкоме никого не было. Всюду в комнатах царил беспорядок, полы усеяны рваной бумагой. Видимо, все бежали отсюда второпях.
По тихим, пустынным улицам Буденный пошел домой. Родители не спали. Они с тревогой прислушивались к раскатам артиллерийской стрельбы.
– Чего вы не спите?
– входя в хату, спросил у них Буденный.
– Какой уж тут сон?
– плача, проговорила мать.
– Такого страха с отцом пережили - и не приведи боже.
– Чего ж вы так боялись?
– Да как же, сынок, весь день из пушек палят... Вот-вот белые в станицу войдут. Измываться же они будут... А тут наш Емельяша к Никифорову в отряд поступил.
– Ну и правильно сделал, - сказал Буденный.
– Как так - правильно?
– всплеснула руками
– Ведь его там и убить могут... А ведь он только со службы пришел...
– Молодец Емельян! Если б, мамаша, он к красным не ушел, то его белые б могли забрать... А кто это спит?
На сундуке бежал волосатый парень.
– Ай не признаешь?
– радостно спросил отец.
Семен нагнулся над спящим. Тот, приоткрыв веки, улыбнулся:
– Здорово, братушка!
– Дениска?!
– обрадованно вскричал Семен, сжав в объятиях брата. Ах, чертушка ты этакий!.. Когда же прибыл?
– На другой день после твоего отъезда в Великокняжескую... Это, выходит, значит... пятнадцатого февраля...
Юноша встал с сундука, подсел к брату. Семен любовно глядел на него.
– Ишь ведь ты какой стал, - с изумлением сказал он.
– Вырос на войне... Ну как, Дениска, пришлось и тебе хлебнуть горячего?..
– Ну а как же, - вздохнул юноша.
– Пришлось, Сема, повидать всяких страхов.
За станицей все слышнее ухали пушки, низенькие оконца хаты при каждом ударе тоненько звякали.
– Господи Исусе!
– перекрестилась Мелания Никитична.
– Целый день и ночь, без перерыва, так и стреляют, так и стреляют... Сколько теперь понабили народу, матерь божья... Цел ли наш Емельяша?..
По улице пробарабанил дробный перестук копыт мчавшейся лошади. Под окном топот оборвался. Мелания Никитична прильнула к стеклу, всматриваясь в темь ночной улицы.
– Господи!
– вскрикнула она обрадованно, бросаясь к двери.
– Никак, Емельяша?!
Она выбежала в сени и вскоре, вся сияя от счастья, снова вошла в хату.
– Ну вот, я же говорила, что Емельяша, - сказала она.
Вслед за нею в хату вошел молодой парень с винтовкой за плечами и болтающейся шашкой на боку. Оглянув всех своих, он удовлетворенно сказал:
– Вот хорошо, что я вас всех застал дома... Зараз же запрягайте лошадей и езжайте в Большую Орловку... Наши туда отступают... Платовскую минуют, сюда никто заходить не будет. Нас послали оповестить своих... Ну, так живо! Я пошел, - ринулся он к дверям.
– Некогда мне...
– Погоди, Емельяша, - кинулась к нему мать.
– Поешь хоть, небось, голодный.
– Некогда, мать, - буркнул парень.
– Ну хоть кусок хлеба возьми с собой.
– Хлеб давай, - согласился Емельян.
Мать проворно отрезала кусок хлеба и сунула в карман его полушубка. Парень исчез за дверью.
– Ну что же, Денис, - встал Семен.
– Прохлаждаться нечего. Одевайся, а я пойду запрягу лошадей. Ты, отец, поедешь с нами?
– Что ты, Сема, куда мне?
– замахал руками Михаил Иванович.
– Куда я от матери поеду?.. Буду с ней до конца. Да они, беляки-то, нас не тонут... Нужны мы им?..