Юлий Цезарь. Политическая биография
Шрифт:
Гракхи были сторонниками римского плебса и пытались провести в жизнь подлинно демократические принципы. Оба брата стали жертвами реакции, но и олигархия получила серьезный удар, а основные политические последствия гракханских законов связаны с аграрным законом и законами о всадниках{580}. Особое значение в развитии демократии имела военная реформа Мария и его военные победы. Впрочем, сам Марий был не столько популяром, сколько ставленником армии и всадничества. Он выступил как носитель военной диктатуры. После его смерти, место Мария занял Цинна{581}.
Если С.И. Ковалев был, вероятно, первым, кто обратил особое внимание на римских популяров, Н.А. Машкин уделил столь же адекватное внимание развитию системы военных диктатур. Именно с этим связана его
Реформы 70 г. стали результатом союза Помпея и лидеров демократии. Благодаря последней, Помпей получил свои чрезвычайные назначения, а Рим добился успехов в восточной политике. Вместе с тем, реформы 70 г. не привели к возрождению римской демократии. Хотя Цезарь вышел на политическую арену как лидер популяров, причем, достаточно умеренных, возродил марианскую партию и попытался провести несколько демократических мероприятий (напр. Закон Рулла), он тоже достаточно быстро переходит к этой «личной» политике. Так, триумвират был уже чисто личностным союзом трех могущественных политиков (Помпея, Красса и Цезаря), направленным против оптиматов.
Галльские войны ускорили образование Империи. Галльская добыча стала средством демагогической политики, а армия — сильнейшим инструментом политики в руках Цезаря, также превратившегося в военного вождя. Н.А. Машкин отмечает позитивное воздействие завоевания на жизнь Галлии: темпы романизации были быстрыми, между галльскими и италийскими областями начался интенсивный товарообмен, в самой стране развивалось ремесленное и сельскохозяйственное производство, а наиболее крупные местные поселения стали городами, в которых развивалась галло-римская культура, сыгравшая значительную роль в европейской цивилизации{585}.
По мнению Н.А. Машкина, именно крайние оптиматы (группа Катона и др.) развязали войну между Цезарем и Помпеем. Последующая традиция сделала из Помпея мученика, павшего за республику, но это едва ли отражало его истинные намерения. Как и Цезарь, Помпей стремился к единовластию и видел перед собой образ Александра{586}. Гражданская война 49–45 гг. привела к острому кризису, выходом из которого и стали реформы Цезаря{587}. В этих реформах сочетались традиционные принципы партии популяров, монархические идеи, распространенные в странах эллинистического востока, и некоторые положения римских консерваторов{588}. Цезарь опирался на массовую базу: он был популярен среди городского плебса, вокруг него группировались римские дельцы и провинциальные элиты, его поддержали получившие гражданство жители провинций. Выступив вначале как руководитель и восстановитель партии популяров, Цезарь стремился стать защитником всего свободного населения Империи{589}.
Самым значительным специальным исследованием в отечественной историографии является монография С.Л. Утченко «Юлий Цезарь». Мы уже неоднократно обращались к этому труду, однако в настоящее время есть смысл дать его общий завершающий обзор. Значительный интерес представляет уже вводная глава «Образ Цезаря в мировой историографии. Миф о Цезаре», в которой впервые в отечественной историографии, был представлен подробный анализ источников и историографии но теме Цезаря. Здесь же С.Л. Утченко формулирует свою теорию «цезарианского мифа».
По мнению автора, телеологический подход к анализу личности и деятельности Цезаря присутствует уже у Саллюстия и Цицерона и продолжает развиваться у Плутарха и Светония. По мнению автора, античность знала Цезаря, прежде всего как выдающегося полководца, и считала преобразователем римского государства другого человека, Октавиана Августа{590}. Создание телеологического мифа о Цезаре-политике и реформаторе принадлежит
Телеологический миф впервые появляется у В. Друманна, считавшего, что Цезарь с юных лет понимал обреченность республики и необходимость установления монархии, и достигает своей кульминации в «Римской истории» Т. Моммзена, создавшего образ «первого и единственного императора Цезаря»{591}. Далее С.Л. Утченко дает подробный обзор ключевых исследований на тему Цезаря (Г. Ферреро, Р. Сайм, Эд. Мейер), отмечая реакции авторов на крайности теории Т. Моммзена и, вместе с тем, констатируя, что телеологический подход так и не был изжит до конца{592}. Эта тенденция прослеживается и в лучших западных работах о Цезаре, принадлежащих уже к более позднему периоду (сочинения М. Гельцера и Дж. Бальсдона){593}.
Далее отечественный исследователь представляет уже своего Цезаря. Вероятно, центральным вопросом первых глав является вопрос о роли Цезаря в движении популяров, и здесь С.Л. Утченко возвращается к своей теории политических партий, в свое время приведшей к повороту в советской историографии{594}. Тщательно проанализировав термины, автор приходит к выводу об абсолютной неприменимости современного понятия «партия» к тем весьма аморфным объединениям, которые существовали в римской республике{595}. С другой стороны, сами термины «оптиматы» и «популяры» никоим образом не могут быть обозначениями партийных структур{596}. Далее автор продолжает скорее гельцеровскую традицию, все же признавая наличие в Риме элементов «партийности» и считает оптиматов и популяров большими идейно-политическими течениями, в рамках которых действовали небольшие, как правило, «личные» партии, основанные на фамильных связях, клиентских отношениях и иных видах зависимости{597}.
Даже независимо от того, признаем ли мы существование единой «партии популяров», Цезаря никоим образом нельзя считать ее лидером. Хотя в 70-е гг. он приобрел определенную известность, он едва ли мог претендовать на руководящую роль в каком-либо объединении{598}. Более того, он так и не примкнул к настоящей демократической оппозиции, выбрав, вместо этого, вполне определенный путь политической карьеры{599}, с ее традиционными методами (устройство зрелищ, трата денег и достаточно стандартные пропагандистские кампании){600}. Цезарь вышел на широкую арену только тогда, когда он начал ориентироваться на Помпея. Его действия приобретают антисенатскую направленность, однако он не был ни крайним демагогом, ни «рискованным отчаянным игроком», всегда умея остановиться у последней черты{601}.
Хотя в 60-е гг. Цезарь постепенно набирал силы, это время стало для него сложной полосой неудач (сотрудничество с Катилиной, закон Рулла, дело Рабирия и др.){602}. Тем не менее, он продолжал восходить по лестнице магистратур, приобретал политический опыт{603} и, наконец, обнаружил в себе крайне ценное качество — умение не падать духом от неудач и благодаря собственной стойкости, превращать поражение в победу{604}. В это время Цезарь продолжал следовать в фарватере политики Помпея, а потому особое значение имеет и характеристика этого последнего, отличающаяся у С.Л. Утченко глубокой оригинальностью. Автор отвергает как мнение Т. Моммзена, считавшего Помпея ничтожеством, неспособным взять идущую в руки власть, .так и точку зрения Эд. Мейера о его стремлении создать некий «принципат Помпея», т.е. особую синтетическую систему управления{605}. Для С.Л. Утченко Помпей был образованным и просвещенным вельможей, воспитанным в духе глубокого уважения к римской законности и не желавшего уходить с конституционной почвы{606} Этот талантливый человек дела был глубоко привержен существующему, строю и поступал «как должно», мало задумываясь над тем, что из этого выйдет{607}.