Юлия
Шрифт:
Юлю откровение старушки так сильно ошеломило, так взволновало, что она даже растерялась. К горлу подступил комок, долго не могла справиться с волнением. Однако Анна Алексеевна просила дать ей срочный ответ. А Юля от такого неожиданно свалившегося на неё щедрого подарочка чуть ли не натурально онемела: всю квартиру, всю мебель в её пользование?! Она даже испугалась. Ничего подобного ей никто никогда не предлагал, хотя о собственном доме всегда мечтала. Тем не менее, принять наследство старушки Юля не могла, и вовсе не потому, что боялась, как бы она не заподозрила, будто только с этой целью и ходила помогать ей, и потому вздумала проверить её, хотя понимала, что Анне Алексеевне
– Извините, пожалуйста, Анна Алексеевна, меня учиться направляют. Я правда не могу… огромное вам спасибо, вы так добры…
– Отказываешься, сударушка, от моего богатства? – в оторопи протянула старушка. – Вот если бы такие были все! Ты честная девушка! Дай Бог тебе во всём удачи. Как мне жалко, что ты не уважишь меня, а я о такой наследнице мечтала.., – она задумчиво покачала головой, на её глазах показались слёзы. Анна Алексеевна платочком вытерла их и махнула рукой, чтобы она вкатила её в квартиру и ступала бы домой.
Хождение к старушке продолжалось. В середине мая, когда началась усиленная подготовка к экзаменам, Юля пришла попрощаться с Анной Алексеевной, которая отпустила её с миром, со скупым благословением, троекратно перекрестив. Затем попросила подойти ближе и дрожащей, слабеющей рукой подала девушке конверт. Юля с полным изумлением, не понимая, что значит это, приняла его, растерянно, немо взирая на Анну Алексеевну, объяснит ли она свой поступок.
– И вернуть не вздумай! – сердитым тоном предупредила. – А теперь, с Богом… ступай, ступай, не задерживайся! – И указала слегка приподнятой рукой девушке на дверь…
Глава двенадцатая
Отзвенел последний звонок, пробежали дни экзаменов, в школе прошёл выпускной вечер. А в детдоме он намечался чуть позже. За несколько дней до прощального вечера после обеда подруги Юля и Маша уединились в спальне, сидя каждая на своей кровати.
– Юля, тебе жалко расставаться со всеми нашими? – спросила Маша.
– Конечно, жалко, – ответила Юля. – А вообще хочется пожить одной вдали от детдома. А тебе?
– Я хочу найти мать, помнишь, как в детстве мы собрались удрать? – Маша весело засмеялась. – Давай поедем, как поступим в училище?
– Тогда мы были глупые! – заметила Юля. – Зачем тебе такая мамаша, которая тобой даже не интересуется?
– В глаза посмотреть, чтобы стыдно стало! Я думаю, в Магнитогорске есть медучилище, зачем нам переться в Омск? – сказала Маша, вспомнив, как они недавно, словно в лотерею, разыграли города, в один из которых им предстояло уехать учиться. Жребий выпал на Омск. А ведь в их городе есть медучилище, и директор детдома уже договорилась, что направит туда своих лучших учениц. Но Юля вдруг загрезила: ей непременно надо уехать. Маша согласилась, ведь вместе мечтали о профессии медика.
– А ты боишься далеко ехать? – спросила Юля. – А я считаю: если выпал туда жребий, уже нельзя менять своё решение, – убеждённо изрекла она.
– Чего мне бояться, по пути завернём в Магнитогорск. Может это, правда, наша судьба! А Тамара Игнатьевна напишет в Омск письмо, чтобы там нас встретили.
– Это я знаю, а вот Валя, конечно, будет против. Но я давно ей говорила, что хочу исчезнуть с глаз ее долой. Семён в своё время звал её на Север, а она из-за меня не уехала. Может, там попытаю своё счастье.
С самой зимы и всю весну Юля приходила к сестре не чаще, чем навещала её до рокового дня на рыбалке. Хотя отношения между ними (не считая Семёна) намного улучшились, они стали
– Да вы с ума сошли! – оторопев, воскликнула она. – Куда смотрит Тамара Игнатьевна? Она отпустит вас?
– Уже решено, селяви, как говорят французы! – весело бросила Юля. – Да, Тамара Игнатьевна уже в курсе…
– У меня нет слов! – возмущение Валентины было велико оттого, что Юля поступает своенравно, почти легкомысленно, решив уехать так далеко.
– За меня не волнуйся, деньжат мы заработали. И ты подкинешь – скажу спасибо! – Юля проговорила это раскованно, весело, что было на неё совсем не похоже.
– Тебе бабка отдавала с обстановкой квартиру! Другие об этом только мечтают, а ты отказалась, – напомнила сестра, как Юля недели две назад похвасталась о старушке Званцевой, надумавшей отписать ей квартиру. То же самое она услышала и от Маши, назвавшей её ненормальной, не принявшей наследство старушки.
Валентина побывала у Тамары Игнатьевны, чтобы у неё самой выяснить, почему девочек отпускают одних в далёкий путь. Выслушав сестру своей воспитанницы, директор позвала Юлю. Не успев даже увидеть Валентину, Юля недовольно нахмурилась. Зачем она вмешивается в её жизнь, у неё на это нет прав. Она стала при директоре упрашивать её поступать в здешнее медучилище. Тамара Игнатьевна в свой черёд поддержала Валентину, напомнив Юле, что гарантирует ей зачисление в училище. Однако Юля упорно стояла на своём, что она давно уже мечтала пожить в чужом городе, а тут она всегда успеет устроиться. Потом Юлю отпустили. Тамара Игнатьевна решила успокоить Валентину:
– Не волнуйтесь, Валентина Петровна. Мы не оставим девочек без нашего внимания. Что же делать, коли ей так далеко захотелось поймать жар-птицу? Она никогда не выбирала для себя лёгкого пути. В лотерею разыграли города, сейчас это у них модно.
Выпускной вечер, как и все такие вечера, был одновременно торжественен и грустен. Воспитателям, привыкшим к своим питомцам, было жалко расставаться с ними. Конечно, порой они очень огорчали своими шалостями, доставляли много хлопот, но без этого в детдоме редко когда обходилось. Сами подростки были довольны тем, что их старались ограждать от серьёзных наказаний, если кому-либо причиняли серьёзный материальный ущерб за стенами детдома. За них боролись, о них заботились, так как были ранимы и уязвимы перед жизненными трудностями. Перед выходом в самостоятельную жизнь им хотелось выглядеть стойкими и мужественными, порой им нелегко было справляться со своими слабостями. Ребятам становилось грустно и немного тревожно оттого, что ожидало их впереди. Это же испытывали и Юля с Машей. Хотя они знали, что и там, где они станут учиться или работать, для них найдётся жильё. У них будут новые наставники, и они ни за что не пропадут. А воспитатели понимали, что в такой день не может быть разделения на любимцев и нелюбимцев. Хотя такого разделения заведомо никто не делал; ко всем старались относиться доброжелательно и тепло. Никто не был обделён вниманием, все находили душевную поддержку в сложных ситуациях. Больше всех доставляли волнений «трудные подростки» и при выпуске на них смотрели с долей тревоги: как дальше сложится их судьба, как сами они поведут себя в жизни?