Юнец Торгового Флота
Шрифт:
— Ты сдурела, дочка? — Притворно ласковым голосом поинтересовался опекун, сверля взглядом раскрасневшуюся сестрицу. Та метнула в его сторону злой взгляд, но усилием воли всё же чуть притушила гнев.
— А он нет?! Ушёл утром, пропал на весь день, явился только ночью. — Прошипела Хельга.
— Как обещал, так и пришёл. До полуночи. — Я машинально потёр зудящие костяшки на руке. Дядька Мирон заметил мой жест и, увидев обработанные мазью ссадины, перевёл взгляд на моё лицо. Усы опекуна чуть приподнялись в еле заметной усмешке.
— А ты не завидуй, дочка. Вот вернётся твой жених, сама так же пропадать будешь. — Куда более спокойным тоном проговорил
— А я-то думаю, где он вечно пропадает… — В глазах Хельги зажёгся опасный огонёк.
— Дочь. — Голос Завидича лязгнул сталью. — Прекращай. Хватит вымещать своё нервное состояние на домашних. Мы тоже не железные!
— В самом деле, сестрица. — Кивнул я, увидев, как сгорбилась девушка от слов отца. — Телеграммы, конечно, плохая замена личным встречам, но ты уж потерпи. Всё равно никуда от тебя Гюрятинич не денется.
— Да — а… — Неожиданно тихо и как-то безнадёжно протянула она и договорила совсем уж тихо, почти неслышно. — А если денется?
Мы с опекуном переглянулись… кажется, у нас проблема. За своими делами и проектами, за подготовкой к экзамену и заботами дядьки Мирона о мастерской, мы не заметили, как Хельга окончательно впала в депрессию от безделья и нервов. Будь Гюрятинич под боком и проблема даже не возникла, но капитан в очередном рейсе, а его невеста сходит с ума. Как бы я не посмеивался над ней и не подтрунивал, но сестрица действительно любит своего жениха…
Мы просидели за чаем до трёх часов ночи, отпаивая и успокаивая Хельгу. Вроде бы получилось. В конце концов, дядька Мирон отнёс заснувшую дочь в спальню, а я остался наводить порядок в гостиной.
А на следующий день, Хельга в приказном порядке была назначена моим репетитором для подготовки к грядущей сессии в училище. Мне же было поручено до возвращения «Феникса» сделать из Хельги первоклассного скоростного стрелка. Невозможно? Ха! Шесть часов тренировок в день и к приезду Гюрятинича, Хельга сможет отстрелить пищалку комара в тёмной комнате, ручаюсь! Так что, крайне не рекомендую Игорю Стояновичу разочаровывать свою невесту. Пищалка комара не единственное, что можно отстрелить, хех.
На фоне постоянной загруженности и наших тренировок с сестрицей, сообщение Брина о том, что наш «карантин» продлится ещё месяц, прошло почти незамеченным. Хельге было всё равно, её жених от этого быстрее не вернётся, а мне… главное, к сессии успею, благо, летние экзамены у заочников, начинаются в июле, в отличие от курсантов — «дневников», в остальном же… ну, к Алёне я и так могу выбраться в любой момент, а больше мне пока в Новгороде ничего и не нужно. Вот когда «Мурену» в эллинг поставим, тогда да… Хотелось бы побыстрее заняться её доводкой, но до сессии, я бы всё равно не успел ей заняться, а значит, и переживать не о чем.
Правда, долго репетиторство Хельги не продлилось. «Пробежавшись» со мной по экзаменационным вопросам, любезно переданным дядьке Мирону секретарём директора училища, сестрица пришла к выводу, что к экзаменам я практически готов. Мы с опекуном переглянулись… и со следующего дня, к занятиям «стрелковкой», вместо подготовки к моим экзаменам, добавилась общая для нас двоих тренировка на «Мурене». Благо, управление на ней было устроено не сложнее, чем на «Резвом». Разве что, для практических полётов приходилось брать с собой Брина, чтобы присматривал за системами управления куполом. Время летело…
Часть IV. ДЕЛА И
Глава 1. Наш паровоз вперёд летит
Конец июля. За спиной остались ежедневные тренировки Хельги, изрядно поднаторевшей в скоростной стрельбе и, наконец, дождавшейся своего Гюрятинича, позади нервотрёпка экзаменов и ругань с куратором по поводу так и не снятого запрета покидать Китеж, из-за которого сдача сессии больше походила на вылазку в тылы врага. Сколько сил и нервов стоило мне уговорить Брина на эту эскападу! И то, если бы не распоряжение Несдинича, которого мы на пару с дядькой Мироном дожимали больше часа, чёрта с два у меня что-то получилось бы. И это несмотря на то, что обещанный «срок заключения» давно истёк!
А как ворчал отец Алёны, когда супруга уведомила его, что до конца июля пустующую комнату старших детей займёт один толковый и очень скромный юноша… При этом, на слове «скромный» она так зыркнула в мою сторону, что я спинным мозгом почуял: поблажек не будет, и присматривать за мной в этом доме, чтоб не сунулся куда не следует, станут не хуже, чем в последние недели в Китеже. Впрочем, в слежке виноват я сам. После того, как успокоенный обещанием скорого окончания нашего «домашнего ареста», я подарил Брину карту нижних технических переходов с обозначениями всех входов и выходов, включая портовую и транзитную зоны, бедняга полчаса икал, а к вечеру того же дня, я насчитал аж четырех наблюдателей следующих за мной по пятам. На следующий день по городу прокатились слухи о перестановках в комендатуре, следом забегал гарнизон, а пресловутые нижние технические переходы наполнились суетой и гулом строительных работ.
Поторопился. Надо было дождаться снятия запрета покидать парящий город, прежде чем делиться этой информацией… Дурак? Полный. Хорошо ещё, что Несдинич, хоть и огорошил меня новостью о необходимости продления этого идиотского «сиденья в Китеже» ещё на три месяца, всё же пошёл навстречу в вопросе сдачи экзаменов в училище… хотя и с большим скрипом. Но без его распоряжения, уговорить Брина дать мне разрешение на долгую вылазку в город, мне бы ни за что не удалось. Тем более, что место моего обитания на время сессии так и осталось ему неизвестным. О том, что я остановлюсь у Алёны, вообще, знали лишь двое. Дядька Мирон и контр — адмирал. А чтобы избежать лишнего внимания в училище, мне пришлось сменить ставшую уже привычной гражданскую одежду на курсантский мундир, которым щеголяли девяносто процентов «заочников». О том, какими путями я пробирался в училище и как уходил из него после экзаменов, чтобы не попасться на глаза возможным наблюдателям, вообще вспоминать не хочу.
Один плюс, увидев меня в таком наряде утром перед первым экзаменом, отец Алёны крякнул и довольно улыбнулся, а тем же вечером, за чаем, устроил мне форменный допрос на тему учёбы и планов на будущее. Особо распространяться о себе я не собирался, и поначалу рассказал лишь об училище и временно закрытом контракте юнца на торговом «ките». В общем, успокоил палубного старшину. Известие о том, что ухажёр его дочери такое же «воздухоплавающее», как и он сам, привело Григория Алексеевича в благодушное настроение, а вот матушка Алёны… м — да. Ну, Марфу Васильевну тоже можно понять. Уж кто-кто, а она точно знает, каково это, быть женой «китового». Длинные рейсы, длящиеся порой по полгода, пустой дом… и тоска. Да что далеко ходить, достаточно вспомнить недавнее состояние Хельги! В общем, матушка Алёны заметно охладела к одному «тихому и скромному юноше». Впрочем, ненадолго.